Костя зашел на кухню и увидел, что в чайни­ке кипит вода. Вошел его старший брат Сер­гей. "Почему кипит вода?" - спросил его Кос­тя. Сергей, учившийся на химическом факуль­тете университета, объяснил, что все началось три миллиона лет назад, когда упавшие деревья были занесены землей, затем подверглись сжа­тию и при гниении образовался запас газа. Око­ло 20 лет назад геологи пробурили глубокую скважину, чтобы проверить, есть под землей газ или нет. Обнаружив газ, они накрыли сква­жину и подвели к ней трубу. По трубам газ по­ступает в квартиры и попадает в горелку, выходя из которой соединяется с кислородом воздух, и при этом получается горючая смесь. (Откуда происходит кислород - это другой рассказ.) Затем кто-то зажег эту горючую смесь спичкой из фосфора или электрозажигал­кой, и она загорелась. Вот почему появилось пламя. При горении метан и кислород соединя­ются и превращаются в воду и двуокись углеро­да. В результате этой реакции производится много тепла. Чайник, изготовленный из метал-яа и поэтому быстро проводящий тепло, напол­нен водой. Тепло заставляет молекулы воды бы­стро перемещаться до тех пор, пока они не преодолеют поверхностное давление и не уйдут в воздух. При этом вода превращается в пар. Вот почему кипит чайник.

"Спасибо, - сказал Костя, - но почему он кипит именно сейчас?"

"О! - воскликнула их мать, входя в кухню. - Чайник кипит, вы ведь хотели выпить чаю.

Какое из объяснений верно? Оба. Од­нако они подходят к вопросу с разных точек зрения, и именно поэтому ответы отлича­ются, дополняют друг друга. Они взаимо­связаны. Сергей объясняет, как кипит чайник. Их мать объясняет, зачем он ки­пит, придавая этому смысл.

Конфликт науки и религии

Человеку присуще желание задавать вопросы: Что? Почему? Как? В каждом из нас заклю­чено стремление понять мир, в котором мы живем, найти смысл существования. , философия и наука возникли и начали свое развитие в ответ на это стремление человека к знаниям, к пониманию окружающей действи­тельности. На протяжении многих веков практически не существовало различий между этими путями познания. Вместе они удовлетворяли основные потреб­ности человека и подтвержда­ли его интуитивное представление о том, что Вселенная имеет смысл, упорядочена, разумна и управляется ка­кой-то формой справедливых законов, даже ес­ли эти законы не столь очевидны. Их подход был интуитивным и рациональным, и все на­правления развивались вместе. Жрецы были первыми астрономами, а врачи - проповедни­ками. Философы пытались познать реальность с помощью разума. В относительно недавнем прошлом про­изошло разделение между философией, естественными науками и религией, вследствие которого каждая из этих областей приобрела свою сферу применения. Естественные науки сосредоточились на объяснении и понимании материальной стороны действительности, в то время как основным предметом религиозного познания стало духовное измерение реально­сти. Возникло противопоставление науки и религии, частично потому что порой представители религии пытались присвоить себе аб­солютный авторитет в вопросах толкования материальной природы мира. В ответ на это некоторые ученые сочли религию совокупно­стью предрассудков и предприняли попытку свести весь религиозный опыт к сфере чело­веческих заблуждений. Однако надлежащие отношения между фи­лософией, наукой и религией можно сравнить с рассказом "Почему кипит чайник?". Их мож­но рассматривать как различные подходы к пониманию одних и тех же явлений . Дело не в том, что одно направление верно, а другое - нет. Они задают разные вопросы и, естественно, дают на них разные ответы. В этом смысле наука и религия дополняют друг друга .

• Вопросы о том, что такое мир, насколь­ко он может быть понят человеком, отно­сятся к сфере философии.
• Вопросы о том, как устроен мир, отно­сятся к сфере компетенции науки.
• Вопросы о том, почему мир устроен подобным образом, в чем смысл и цель существования, принадлежат сфере религии.

Тем не менее в силу различных причин многие люди считают, что наука и религия взаимно исключают друг друга. Другими сло­вами, если человек занимается научными ис­следованиями, то он не может верить в Бога, а если человек религиозен, то он не может принять определенных доказанных наукой закономерностей устройства мира. Однако утверждение, что наука каким-то образом доказала несостоятельность религии, пред­ставляется по меньшей мере необоснован­ным. Например, тот факт, что современная наука развивалась главным образом на Запа­де, не случаен. Христианство и ислам обес­печили общую мировоззренческую канву, благодаря которой могла развиваться наука. Это мировоззрение включает в себя следую­щие понятия:

• Мир создан благим и поэтому стоит исследования (И увидел Бог все, что 0н создал, и вот, хорошо весьма. Быт. 1:31),
• Бог создал мир в соответствии с опреде­ленной логикой и законом, и поэтому мир познаваем - при помощи науки человек может познать законы, управляющие миром.
• Природа не требует поклонения, поэто­му люди могут ее исследовать.
• Технология - это средство "владычества над землею" (Быт. 1:28), и человек име­ет моральное право экспериментировать и творить.

Рассказ о сотворении мира

В Библии приводится описание сотворения мира за шесть дней. Как мы можем понять такого рода рассказ? Воспринять эти слова как буквальную истину? Но тогда мы вынуждены будем отвергнуть либо библейский, либо научный подход. Однако воспринимать библейский рассказ как научное изложение событий означает неверно понимать саму природу Библии. Библия включает в себя по­эзию, закон, притчи, пророчества, описания исторических событий, песни и даже шутки. Она помогает нам глубже понять природу человека и историю человечества. Однако мы не можем буквально воспринимать каж­дое библейское слово; мы должны принимать во внимание историческую и культурную обстановку, окружавшую людей, которые записывали библейские книги много веков на­зад, часто используя образный, поэтический язык, и ту аудиторию, для которой эти кни­ги предназначались. Поэтому, когда в первых стихах книги Бытия мы читаем: "В начале сотворил Бог небо и землю ", это не следует воспринимать как современное научное утверждение. Несмотря на то что библейское описание тво­рения удивительно научно в определенном смысле (описываемый в Библии порядок сотворения мира в целом соответствует современным геологическим и эволюционным данным), оно призвано донести до читателя также и другое послание. Утверждение, что Бог создал все в этом мире, означает, что природа и весь физический мир воплощают Господнее благо. Такая точка зрения проти­воречит другому существующему мировоззре­нию, в соответствии с которым материя бессмысленна, хаотична, зла или вызывает чувство страха.

Попытки примирения науки и религии

На протяжении многих веков истории религиозные мыслители пытались прими­рить свое мировоззрение с передовыми философскими и научными открытиями и методами. Например, ранние христианские мыслители в своих трудах опирались на древнегреческую философию. Блаженный Августин развил христианскую теологию, основанную на философии Платона, в то время как Фома Аквинский использовал труды Аристотеля. Мусульманские филосо­фы и естествоиспытатели, такие, как Аверроэс и Авиценна, следовали учению Му­хаммеда, который говорил: "Стремитесь к знанию, даже если за ним придется отпра­виться в Китай". Открытия, сделанные ими «период между IX и XIV веками, заложили основание современной науки. Многие важные научные открытия были сделаны в средние века мусульманами, в то время как европейская наука оставалась сравнитель­но неразвитой.

Однако иногда религии теряли свою жизненную силу и творческий дух и стано­вились догматичными. Например, в сред­ние века римско-католическая церковь взяла себе в союзники Аристотеля, но приня­ла его выводы за твердо установленные фак­ты. При этом был отвергнут широко исполь­зовавшийся самим Аристотелем метод откры­того критического анализа. Таким образом, люди стали целиком полагаться на авторитет древних мыслителей, не анализируя и не проверяя сделанные ими выводы. Одним из результатов этого стал широко известный конфликт между Галилеем и Ватиканом. Церковь вторглась в сферу, лежащую вне ее компетенции, пытаясь определить, какая из астрономических теорий является правильной. Однако этот случай нельзя считать типичным в отношениях между наукой и ре­лигией. На протяжении эпохи Возрождения и золотого века гуманизма ученые, а также веду­щие художники получали поддержку церкви. Бенедиктинцы, доминиканцы, францисканцы и иезуиты, в свою очередь, часто были естест­воиспытателями, вносившими существенный вклад в развитие науки. Многие выдающиеся ученые прошлого - такие, как Коперник, Кепплер, Галилей, Ньютон, Дарвин, Ломоно­сов, Эйнштейн, - верили в Бога и не видели противоречий между своими научными и религиозными взглядами .

"Создатель дал роду человеческому две книги. В одной показал Свое величие, в дру­гой - Свою волю. Первая - видимый сей мир, вторая книга - Священное писание. Наука и религия -суть родные сестры , дщери Всевышнего Родителя, они никогда между собою в распрю прийти не могут, разве кто из некоторого тщеславия и пока­зания своего мудрования на них вражду всклеплет. Напротив, наука и вера взаимно дополняют и подкрепляют друг друга". (М.В. Ломоносов)

Природа в науке

Наука - это путь познания естест­венного мира и управляющих им зако­нов. На протяжении истории человече­ства возникали и развивались различные науки, изучающие разные стороны ок­ружающего мира. С другой стороны, одно и то же явление может быть объектом изучения различных наук, которые подходят к исследованию с разных точек зрения. Например, мозг человека может быть предметом иссле­дования таких наук, как физика, химия, ана­томия, нейрохимия, нейрофизиология, пси­хология. Обычно мы проводим различие между:

• естественными науками: физикой, хими­ей, биологией, геологией и т. п.
• общественными и гуманитарными наука­ми: психологией, социологией, историей, лингвистикой, экономикой и т. п.

Наука отражает искания людей, обладаю­щих значительным творческим потенциалом, сильным воображением, интуицией, вдохно­вением и интеллектом, в мире невидимых за­кономерностей, сил и явлений, где, несмотря на значимость уже совершенных открытий, взаимосвязь и взаимозависимость всего су­ществующего вновь и вновь приводит к осо­знанию неизмеримых глубин непознанного. Ученым присуще всепоглощающее желание понять окружающий мир, обрести знания. Часто бывает, что они могли бы использовать свой талант и знания в других областях, тем самым обеспечив себе высокий уровень мате­риального благосостояния. Однако в случае неизбежности подобного выбора для настоя­щего ученого знания оказываются более цен­ными, чем внешнее благополучие. Наука также является общественным предприятием. Результаты независимых исследова­ний оцениваются другими учеными. С течением времени происходит отбор тех теорий, кото­рые наилучшим образом описывают имеющиеся данные. Нет ничего необычно­го в том, что тео­рии, впоследствии получившие повсеместное признание, вначале отвергаются вследствие того, что противоречат принятым на тот момент концепциям. В этом отношении ученые, как и все обычные люди, могут быть не менее догматичны, чем ярые приверженцы религии. Например, несмотря на то что Чарлз Дарвин опубликовал свою работу "Происхож­дение видов" в 1859 году, его идеи были широ­ко приняты мировым научным сообществом только к середине XX века. При этом оппози­ция, исходившая из мира науки, существенно превосходила религиозное противостояние его теории.

"Противостояние теории естественного отбора продолжалось в течение почти восьмидесяти лет после публикации "Происхождения видов". За исключением нескольких натуралистов не было почти ни одного биолога, и без сомнения ни од­ного биолога-экспериментатора, кто принял бы естественный отбор как един­ственный механизм адаптации". (Эрнст Майр, профессор зоологии Гарвардского университета, США)

Таким был путь многих научных открытий - они отвергались современниками и были приняты только последующим поколением. Часто бывает, что представители различных научных школ, известные ученые принимают и поддерживают разные теории, описывающие один и тот же феномен. Теории "конкурируют" друг с другом; самая лучшая - то есть та, ко­торая наиболее непротиворечивым образом объясняет все известные факты, - побежда­ет. В 50-е годы XX века, например, существо­вали две теории о происхождении Вселенной и обе пользовались уважением. Однако впослед­ствии "теория пульсирующего состояния" уступила место теории "большого взрыва", так как появились новые данные, подтверждающие эту гипотезу. Подобным образом сейчас конку­рируют различные теории землетрясений или теории происхождения нефти. Наше понима­ние мира природы никогда не бывает завершен­ным, и поэтому мы всегда должны быть откры­ты к улучшению существующих концепций.

Научный метод

Стремление познать окружающий мир побуждает ученых заниматься научными исследованиями. Они пытаются найти зако­номерности, которые помогут им осознать скрытую природу явлений и выдвинуть тео­рии, которые смогут объяснить изучаемый ими феномен. Необычные явления могут за­тронуть любопытство ученого. Чтобы объяснить происходящее, ученый выдвигает какую-либо идею, гипотезу и затем проводит экспери­мент, чтобы проверить свое предположение. Постепенно, по мере накопления данных, он может прийти к пониманию более общих закономерностей, и на основе этого выдви­нуть теорию, которая будет уже не только объяснять изучаемое им явление, но и смо­жет предсказывать другие события. Часто для лучшего понимания и объяснения тео­рий ученые используют модели и различные аналогии. Например, атом часто сравнивают с миниатюрной "солнечной системой". Ко­нечно, это не означает, что атом и в самом деле является уменьшенным вариантом сол­нечной системы. Смысл использования такого рода моделей заключается в том, что они помогают нам лучше представить себе то, что мы не можем увидеть. Однако часто мы не отдаем себе отчет в том, что вся сфера научных исследований опирается на ряд основополагающих пред­ставлений об устройстве мира, которые сами по себе не могут быть доказаны рациональ­ным или научным методом; являются пред­положениями, допущениями, в которые мы верим без каких бы то ни было доказательств. Перечислим некоторые из них:

• Рациональность. Наше мышление осмысленно, и мы можем полагаться на его результаты.
• Объяснимость. Мир может быть понят.
• Упорядоченность. Природа существует в соответствии с определенными закономерностями, является космосом", а не хаосом, и поэтому имеет смысл искать эти зако­номерности, которые могут быть сформулированы в виде научных тео­рий и законов.
• Единообразие. Основные законы мироздания явля­ются неизменными, применимы всюду во Вселенной, а не только здесь, на Земле. Например, закон тяготения будет на Марсе точно таким же, как на Земле.
• Причинность. В окружающем нас мире любое явле­ние имеет свою причину.

Если проследить за возникновением всех этих априорных положений, то мы увидим, что частично они берут свое начало в упомя­нутом выше религиозном понимании мира. Иначе говоря, несмотря на то что в отличие от религии наука является источником точ­ного знания, она сама зависит от недоказуе­мых допущений религиозной природы. Все величайшие ученые задумывались над этой проблемой - над тем, что вся современная наука опирается на представления, чью пра­вомерность невозможно доказать.

"К сфере религии принадлежит вера в то, что закономерности, проявляющие себя в мире природы, рациональны, что они могут быть осознаны разумом. Я не могу представить себе ученого, который не обладал бы этой глубокой верой". (Альберт Эйнштейн)

Более того, изучая историю науки, мы ви­дим, что научное знание всегда относительно, никогда не бывает абсолютно точным. Это происходит вследствие того, что научные тео­рии всегда лишь приблизительно описывают истину. Их можно сравнить с картами, кото­рые дают достаточно близкое к действитель­ности представление о реальном ландшафте, но никогда не могут полностью описать все существующие в нем детали. Они являются попытками объяснить реальность, но ни одна из теорий не в состоянии дать до конца исчерпывающее объяснение. Всегда найдет­ся какой-то аспект действительности, который не может быть объяснен в узких рамках существующей теории. Появление такого рода проблем обычно служит толчком к новым и более глубоким открытиям относи­тельно устройства мира. С течением времени старые теории претерпевают изменения и заменяются новыми, которые лучше описывают существующие факты. И все-таки научные теории никогда не могут быть полностью доказаны. Вне зависимости от того, сколько раз теория подтверждается наблюдениями или экспериментальными данными, достаточно появиться лишь одном? исключению, и вся теория окажется неверной или по меньшей мере неполной. Это касается даже такой фундаментальной предпосылки, как причинность: в XX веке выяснилось, что в мире элементарных частиц в некоторых случаях имеет место беспричинность. Изучая историю науки, можно прийти к выводу, что несостоятельность любой теории будет доказана в течение двухсот лет после ее возникновения. Великие ученые всегда признавали тот факт, что вне зависимости от глубины существующих научных объяснений и пониманий большинст­во новых данных открывает двери к еще более великим тайнам. То, что мы знаем, ничтожно по сравнению с размером непознанного.

"Я не знаю, каким меня видит мир, но пе­ред самим собой я - просто мальчик, играющий на песчаном пляже, радующийся время от времени более гладкому, чем обычно, камушку или более яркой ракови­не, в то время как великий океан истины лежит непознанный передо мной". (Исаак Ньютон)

Как мы уже отмечали ранее, наука и рели­гия всегда были взаимосвязаны, шли рука об руку. Только за последние столетия наука уш­ла вперед и, казалось бы, оставила религию позади. Но наряду с этим, по мере того как механистические представле­ния науки XIX века уступили место новым открытиям XX века, наука начала исследо­вать невидимый мир, мир ра­зума и субатомных частиц. Многие выдающиеся ученые, все глубже погружаясь в ис­следование мира природы, го­ворят о приходящем к ним чувстве удивления и благого­вения перед красотой и гар­монией открывающихся им тайн. Они чувствуют, что в мире есть нечто большее, чем то, что открыто взгляду.

Ограничения науки

На какие из следующих вопросов могут дать ответы естественные науки?

• Как создается атомная бомба?
• Следует ли создавать атомные бомбы?
• Как работает организм человека?
• Каков смысл существования человека?
• Доставляет ли удовольствие слушать му­зыку, записанную на диске?
• Каковы основные законы природы? Почему существуют законы природы?

Естественные науки помогают понимать и предсказывать события, происходящие в физическом мире, и контролировать их посред­ством технологий. Они помогли нам достичь гораздо более высокого уровня жизни, чем когда бы то ни было в истории человечества. Методы современного сельского хозяйства позволяют производить достаточно пищевых продуктов, чтобы накормить все население земли, а уровень развития медицины позволил существенно увеличить среднюю продолжительность жизни людей. Но давайте задумаемся, всегда ли наука способствовала процветанию человечества? А если нет, то способна ли на­ука обосновать те нравственные ценности, которыми необходимо руководствоваться при использовании научных достижений? Существует измерение реальности, кото­рое вплоть до сегодняшнего дня не является предметом изучения естественных наук. Вы не можете измерить красоту природы; мате­риальное благополучие само по себе не может принести нам полное удовлетворение. Может ли наука объяснить, зачем нужны нравствен­ные ценности, что такое любовь, красота, дружба, справедливость? Тот факт, что наука не может дать ответы на эти вопросы, еще не означает, что они бессмысленны.

Природа религии

Религия - это очень сложное и многопла­новое явление, но по меньшей мере один из ее аспектов отражает стремление людей по­нять внутреннюю сущность жизни, не только то, что происходит в мире, но и почему это происходит. Поэтому религия прежде всего пытается найти смысл происходящих собы­тий и смысл нашей жизни. Религия пытается дать ответы на "вечные вопросы", которые ставит перед нами жизнь.

• Был ли видимый нами мир сотворен, или он возник благодаря саморазвитию материи? Существует ли Бог?
• Каково происхождение добра и зла и ка­ково различие между ними?
• Почему существуют страдания?
• Есть ли жизнь после смерти?
• Для чего и как я должен прожить свою жизнь?

Религию можно описать как путь поиска природы Абсолютного Бытия. В этом смысле она пересекается с наукой. Вот почему Альберт Эйнштейн сказал: "Я хочу узнать мысли Бога".

Сердце религии...

Основатели религии, не нашедшие удовле­творения в окружающей их жизни, избрали путь духовного поиска, всегда сопряженного со страданиями и лишениями, в попытке рас­крыть тайны жизни и открыть истинный путь жизни. При этом они находили глубокие от­кровения о природе человеческого бытия и духовной реальности. Свои открытия они часто называли "откровениями", потому что осознавали, что в дан­ном им личном опыте Абсолют­ное Бытие открылось им. В про­шлом люди иногда признавали существование многих богов, как это было в Древнем Египте, Гре­ции или Риме, в других случаях они давали этому Абсолютному Бытию единое имя - Аллах, Ие­гова или Бог. И все же они быва­ли поражены, осознав, что лишь слегка прикоснулись к сущности Бога, мельком взглянули на Него, Бог был тайной, которая никогда не будет понята до конца. Глуби­ны Бога были недостижимы. Эти откровения Божественного бытия составляют первый источник ре­лигиозного познания и истины. В этом смысле источник религиоз­ного познания основан на личном опыте, а не на логических размы­шлениях. Разум нужен для того, чтобы задуматься и глубже понять этот начальный опыт. Вследствие того что эта тайна не поддает­ся описанию, язык религии полон сравнений и метафор, таких, как "Царствие небесное по­добно горчичному зерну" и "Господь - наш отец". Для того чтобы описать не поддающе­еся описанию, нет другого выхода, кроме как использовать концепции, уже существующие! в человеческом сообществе. Вот почему один! из христианских богословов сказал: "Чтобы говорить о Боге, мы должны быть одновре­менно поэтами, музыкантами и святыми". Конечно, необходимо верно понимать метафоры. Например, мусульмане сравнивают Бога с царем, потому что в их культуре понятие! "царь" ассоциируется с человеком, обладающим мудростью и справедливостью, оберегаю­щим и защищающим своих подданных. Точно так же, как и в науке, где тоже используются определенные модели, при этом существует опас­ность, что метафора будет воспринята букваль­но, как полный образ реальности, и будет забыт тот факт, что это лишь путь к пониманию несравненно более глубокой тайны. Известное даосское высказывание отражает проблему, с которой сталкивается человеческий язык при раз­говоре о таких вещах:

• Тот Путь, который может быть выражен словами, не, есть вечный Путь.
• Имя, которое Может быть названо, Не вечное имя.

Жизнь людей, прикоснувшихся к Вечной Тайне, чаще всего в корне менялась. Когда они начинали делиться полученным ими открове­нием с другими людьми, у них появлялись многие последователи. Эти люди узнавали, что, следуя учению основателя религии, они также могут духовно расти, приближаясь к Богу. Таковы были истоки различных рели­гий. Изначальное учение могло существовать, привлекая все новых последователей, преоб­ражая жизни людей, тысячи лет. При этом все учения оставались в большей или меньшей сте­пени открытыми для нового откровения. Эти люди осознавали, что открытая им Тайна не имеет границ и будет раскрываться дальше. Вот почему основатели многих религий говорили, что в будущем будут даны новые откровения. Однако проходило время, и постепенно учение основателя религии становилось дог­мой. Вера в истинность постулатов о Пути порой становилась важней, чем жизнь в соот­ветствии с этими нравственными принципами. Многие религии теряли свой духовный потен­циал и превращались в пустой, формальный ритуал. Так, например, ушли в прошлое не­когда могущественные религии Античного мира.Жизнь и учения основателей многих рели­гий были записаны в книги, которые стали называться "святыми писаниями". Такие пи­сания можно сравнить с учебником, учащим истине. Однако очень часто они приравнива­лись к самой истине, и новые открытия и другие учебники отвергались. Именно в эти времена начали возникать конфликты между наукой и религией.

Оценка религиозной истины

Так же, как необходимо оценивать научные теории, так определенная оценка нужна и религиозным учениям. Сегодня в мире существуют различные религиозные учения, кото­рые мы можем изучать. В прошлом многие люди принимали только одну точку зрения, которая становилась доминирующей. Сегодня намного легче познать другие идеи. Различные религии могут бросить вызов нашим собствен­ным представлениям, однако именно в этом заключается возможность роста и развития. Познавая новое и принимая вызов нашим собственным идеям, мы приобретаем возмож­ность отбросить любую ложную точку зрения и заменить ее лучшей. Изучая науку, нам не нужно заново от­крывать закон всемирного тяготения. Одна­ко мы не принимаем этот закон просто на основе слепой веры. В школе мы сами про­ходим через последовательность логических доказательств и убеждаемся, что теория верно объясняет существующие явления. Таким об­разом, мы можем наследовать все, открытое Ньютоном, и сделать его знания своими соб­ственными. При этом мы сами постигаем красоту теории. В процессе работы с обще­принятыми теориями люди иногда подходят к ним с новой точки зрения и совершают но­вые открытия. Таким же образом может быть оценено и религиозное учение. Хотя любой авторитет имеет значение и достоин уваже­ния, мы должны проверить религиозное по­знание нашей собственной жизнью, чтобы приблизить его к себе. При этом мы получим новые открытия и откровения. Несмотря на то что сегодня в мире сущест­вует множество различных религий, все они соглашаются в большинстве нравственных вопросов. Нравственные и этические учения всех религий признают, что убийство, супру­жеская измена, воровство, жадность, эгоизм, гордыня и т. д. приносят вред другим людям и себе. Все они говорят о ценности таких ка­честв, как честность, смирение, праведность, любовь, верность, нравственная чистота, це­ломудрие, уважение и самопожертвование. Однако в вопросах, касающихся происхожде­ния зла, причины, вследствие которой Бог создал человека, существования жизни после смерти, цели жизни и т. д., каждая религия обладает собственным пониманием. Эти уче­ния можно сравнить и оценить, вот только отличие от анализа научных теорий в данном случае лаборатория для исследования нахо­дится не в научно-исследовательском инсти­туте, а в нас самих. При помощи изучения, созерцания, молитвы и размышления мы мо­жем решить, какое из учений дает наиболее полное объяснение действительности челове­ческого существования. Какое учение помо­жет нам лучше понять себя? Какое способно дать решение проблемам, стоящим перед че­ловечеством? Какое решение наиболее реа­листично и плодотворно? Наверное, наши взгляды на эти вопросы будут развиваться и изменяться по мере нашего роста и развития.

Религия и наука - два взаимодополняющих пути

Подводя итог, мы можем сказать, что на­ука и религия необходимы друг другу . Это два взаимодополняющих пути, которые могут помочь нам полностью осознать тот мир, в котором мы существуем. Поэтому нам нет необходимости выбирать между наукой и религией. Естественные науки могут раскрыть законы физического мира и способствовать развитию технологий, которые создадут дм нас высокий уровень материального благопо­лучия. Однако наука нуждается в нравствен­ных ценностях, которые берут свое начало в религии, для того чтобы руководствоваться ими в своей собственной деятельности и осу­ществлять ответственное использование науч­ного знания во благо, а не во вред человечест­ву. Как сказал Альберт Эйнштейн: "Наука без религии ущербна, религия без науки - слепа".

Бер Левин

Наука и религия - взаимоотрицание или взаимодополнение?
(анализ высказываний академика В.Л.Гинзбурга)

На разных еврейских блогах, сайтах, чатах люди атеистического «исповедания» нередко поднимают знамя войны против религии. Спектр тональности их высказываний против веры и верующих колеблется от легкой презрительности до потоков, близких к матюгальщине. И нередко такие борцы с религией делают главную ставку на науку, как бы опровергающую все «сказочки» этих глупых верующих. Наиболее громкое имя среди таких диспутантов у известного академика, плюс к тому еще и нобелевского лауреата, разместившего свои гневные статьи, общим количеством в три штуки, на известном портале «Заметки по еврейской истории». В тех статьях он прямо заявляет о резком и непримиримом антагонизме Веры и Науки.

Ну, что ж, вопрос действительно интересен: в самом ли деле Наука и Вера являются полностью взаимоисключающими категориями? Что б в нем разобраться, очень полезно внимательно присмотреться к доводам стороны, которая напрочь отвергает правомерность религиозного подхода к миру. Вот этим мы сейчас и займемся.

В свое время эта статья была предложена туда же, где размещены и статьи академика, но была отвергнута редактором портала. Здесь она обнародуется впервые.

Все три публикации академика на том портале разбирать незачем, т.к. во многом они просто повторяют друг друга. Одну из них он закончил пятью тезисами, сжато и конкретно излагающими основные его мысли на эту тему. (см. http://berkovich-zametki.com/Nomer46/Ginzburg1.htm) Поэтому вполне удобно пойти с разбором именно по ним, что и сделано ниже.

Итак, начинаем прямо по его тезисам.

Тезис 1 .

Атеизм,т.е.отрицание существования Бога, как и вера в Бога, являются интуитивными суждениями (понятиями). Они не могут быть строго доказаны или опровергнуты (подобно, скажем, математическим теоремам).

Тут уважаемый нобелиат обошел сторонкой некоторые вещи. Математика - она, конечно, наука строгая, но… И она, не меньше чем религия (вкупе с атеизмом), основана на «интуитивных понятиях». Такие понятия, как точка, линия, натуральный ряд чисел, операции сложения, вычитания и проч. и проч. - понятия именно интуитивные, чисто интуитивные. Они никем и никогда «не доказаны», попросту не могут быть доказаны в принципе, и именно потому они приняты ИНТУИТИВНО.

Таким образом, у верующих по крайней мере не меньше оснований верить в наличие Творца мира, чем у математиков в действительное существование точки. А если точнее, то и побольше, потому что у нас имеются документально зафиксированные имена живых свидетелей явления Творца на горе Синай, и их конкретные свидетельства - тоже. Кто не верит в них - на здоровье, их дело. Но достаточно твердых и убедительных доказательств того, что эти записи - вранье, таких вот доказательств - не имеется. Зато имеется опять же четко фиксируемая цепочка реальных личностей передававших эти «свидетельские показания» из уст в уста от самого события вплоть до самых последних – наших - дней (подробное и четкое изложение всей этой цепочки см., например, http://pantelat.ravvin.com/Sinay.htm)

Итак, математика - наиболее абстрактная из всех наук - безусловно базируется на ряде интуитивных понятий и положений, часть из которых даже в школе проходится (скажем, постулаты Эвклида). Ну, а далее - чем дальше в лес, тем больше дров. Любая естественная наука построена на еще большем количестве исходных, неопределяемых, т.е. интуитивно принимаемых понятий. Так что, кому что - кто верит в существование Творца, а кто в параллельные прямые, самозарождение жизни, преобразование видов и все-все тому подобное. Впрочем, стоит подчеркнуть, что это ни в коем случае не суперпозиция: мол, или то, или другое. Объединение этих позиций отнюдь не запрещено, но кто понимает соотношение этих вер, т.е. их ранжирование, тому не надо разжевывать, что лежит в основе, и с чем должны быть соотнесены остальные интуитивные понятия.

Короче говоря, человек сам себе выбирает объект веры, соответствующий его менталитету. Но без той или иной веры не обходится ни один самый завзятый атеист, даже увенчанный всевозможными лаврами.

А в целом, по этому первому тезису можно отметить, что тут автор достаточно мягко стелет - признает некую равноправность веры и атеизма. Каковы будут его укладывания спать на сие «мягкое» ложе - посмотрим далее. И для этого пойдем последовательно по его пунктам

Тезис 2.

Атеизм ни в малейшей степени не противоречит признанию свободы совести, т.е. свободы верить или не верить в существование Бога. Отождествление атеистов с воинствующими безбожниками абсолютно неверно и аналогично, скажем, отождествлению верующих христиан со сторонниками инквизиции .

Этот вот тезис имеет проходное значение: ну, как-то оправдывается автор, от кого-то там пытается дистанцироваться… Однако, насколько правомерно его открещивание от «воинствующих безбожников» – это мы увидим чуть позже. А пока пойдем дальше, оставим этот пункт на потом.

Тезис 3.

Необходимо различать верующих в Бога, в существование некоего абсолюта и т.п. в довольно абстрактном смысле (для конкретности, деистов) от религиозных людей, принадлежащих к каким-то конфессиям, для конкретности, теистов. Теист не только верит в существование Бога, но и в святость Библии (или Корана), в существование чудес и т.п.

Ага, вот здесь уже конкретная затравка для дальнейших «разоблачений». Сами эти «разоблачения» последуют дальше - тогда их и разберем, а пока стоит только обратить внимание, как автор противопоставляет деизм всем прочим конфессиям. По его представлениям деисты отличаются от теистов (т.е. от традиционно верующих) простой и непритязательной верой в бога, не отягощенной никакими другими привходящими обстоятельствами. А вот теисты к этой - такой вот чистенькой - вере зачем-то добавляют еще и веру в чудеса, да в священные книги. (*)

Замечание чуть в сторону (но – важную) от текущей линии рассуждений: автор причисляет к священным книгам только Библию и Коран. Так же и в тексте статьи он апеллирует почти исключительно к христианству, ну и может в парочке мест – к исламу. А вот иудаизм ему то ли просто неизвестен, то ли противен прямо до неприкасаемости, хотя анализируемые здесь его писания выставленыкак раз на еврейском портале, а в одном из них он прямо апеллирует к евреям. Странно как-то - обращается к евреям, а всякие свидетельства (для дальнейшего их пинания) подбирает из христианских опусов. Но я-то иудей, и в силу этой причины оставляю в стороне иные религии - здесь их обсуждать незачем. Потому в дальнейшем рассмотрении буду базироваться исключительно на Торе, что, очевидно, вполне приемлемо в споре с атеистом «развенчивающим» все религии вкупе, как обобщенный класс явлений, то есть, и иудаизм тоже.

Итак, чем же это вера только в Творца мира (т.е. у деистов) принципиально отлична от веры других конфессий - сие пока что ведомо только самому автору. Его установочное положение, что традиционные конфессии верят в чудеса, а вот деисты - нет, увы, не проходит. Оно просто не соответствует истине, т.к. в самое главное чудо - в сотворение мира и человека - верят и те, и другие.

Однако, вопрос о чудесах оставим на потом, что б не отвлекаться сейчас от основного посыла автора. И вот он предельно четко изложен в далее следующем тезисе.

Тезис 4.

Атеизм, агностицизм, материализм, деизм – темы для философских дискуссий. В то же время теизм – это типичная лженаука типа астрологии и полностью отрицается атеистами. Теизм, это дряхлый пережиток далеких веков, несовместим с научным мировоззрением, с наукой.

К этому тезисному пункту можно добавить, что в текстах у него и еще круче завернуто (не единожды, и с каждым разом все круче):

… религия – это пережиток отсталости, прогнивший плод необразованности…
… религия (теизм, буддизм и т.п.) – это пережиток необразованности, научного невежества. И т.д.

Всё, точки расставлены, гвозди в крышки гробов прочно забиты. Все «философские» (по автору) религиозные течения оказываются приемлемыми (**), а плохи, поганы и лженаучны только изначальные конфессии. Ну вот, оказывается, отрицает начисто этот самый атеизм мою веру - что ж тут поделать? Остается только в гроб и лечь… Но перед тем как туда залезть все ж рискну задать еще вопросик: а каковы есть основания для такого абсолютного отрицания? Неужто в высказанном тут автором его мнении о несовместимости религии с наукой? А может - не с наукой, а лично с ним, с его менталитетом?

Ну, что ж в этом вопросе - вопросе совместимости-несовместимости – и попробуем здесь разобраться.

Начну с того, что такие заявления для атеистов жутко характерны - мы, де, самые умные. А точней: ТОЛЬКО МЫ – умные. А все остальные - дурачьё беспросветное.

Что-то очень похожее нам уже приходилось слышать, не так ли? Ну и сам академик подсказал читателям его статей, где мы слышали подобное - конечно же в лозунге: «Религия - это опиум для народа», который он и цитирует с определенным пиететом. (Это же буквально тождественно формуле К.Маркса "Религия – опиум для народа" или "Религия – опиум народа". Я не сторонник марксизма, но вполне согласен с этой формулировкой). Осталось только дополнить опущенное им: данный слоган активно работал в качестве забойного клише на коммунистическую пропаганду в СССР все годы существования этого государства.

Тут полезно вернуться к вышеприведенному тезису 2. В нем уважаемый товарищ академик, всеми силами старался откреститься от воинствующих безбожников в советскую эпоху - де, он сам не такой, и вообще нормальные атеисты - не такие уж воинствующие. Однако, есть вопрос - а так ли уж отличен его ярлык: «лженаука» от произведения тех самых безбожников: «опиум»? В чем же разница-то? Нет ее, нет различия между этими двумя клеймами ни в содержательном плане, ни в мере презрительности и поношения.

А дальше - больше: наш нобелиат не удержался на уровне простого ярлыка («лженаука» – и все тут; или же, «опиум» – и баста); нет, он тут же вывалил в адрес религии (опять же в кильватере «воинствующих безбожников») уже просто кучу оскорблений: дряхлость, отсталость, пережиток, гнилье, необразованность, невежество.

Доказательствами сих установок высоконаучный академик себя не утруждает, работает на чистых эмоциях. Не считать же, в самом деле, хоть сколько-нибудь весомым доказательством совершенно пустопорожний – и по сути, и по исполнению – подсчет верующих-неверующих ученых. Или, в придачу к этому, указание на миллиард неграмотных в мире, с кристально ясно поданной мыслью, что религия как раз и удел только таких вот безграмотных. Ну-ну, еврею-лауреату как будто бы и невдомек, что в еврейском народе во все века грамотность была поголовной, и для исповедующего иудаизм практически обязательной - молитвы то самому читать надо, на попиков все это перекладывать – у нас совсем не в заводе. И что ему уже действительно невдомек (не дано про то знать), что сейчас в синагогах масса евреев не просто грамотных, а прямо-таки высоко развитых интеллигентов и интеллектуалов, деятелей искусств, науки, медицины и т.д.

Ну ладно, от этих оскорблений, от грязных эпитетов, вернемся к более как бы конкретному обвинению, к ярлыку «лженаука». Тут вот место большому моему удивлению: а понимал ли автор вообще, о чем он пишет? Вот при советской власти, в годы этак 40-60-е, именно этот термин был в большом ходу у официозных охаивателей генетики и кибернетики. Мало того, что данный академик сам себя поставил в один ряд с этими мало-уважаемыми деятелями, но со смыслом-то у него дело обстоит еще хуже, чем у советского официоза – намного хуже. Там-то действительно речь шла о конкретных науках, потому назвать их «лженауками» – хоть и является явным оскорблением (на то оно и было рассчитано), но все ж не выбивалось из определенного класса явлений. То есть пара: «наука – лженаука» – это логически приемлемая суперпозиция. Такая же, к примеру, как пара: «тезис – антитезис».

А вот наш нобелевский лауреат пришпиливает какую то научную сущность, содержащуюся таки в термине «лженаука» (пусть и в оскорбительно-отрицательном смысле), принципиально другому явлению, которое отродясь ни в какие научные рамки не втискивалось, и никогда не стремилось в них вписаться. Религия, как явление, всегда и всюду находилась вне научного поля.

Для более простого осознания сей, не такой уж и сложной вещи, в качестве примера можно сконструировать сентенции, аналогичные той, что выдана нашим академиком - аналогичные по несостыкуемости понятий. Например: «Поэзия - это лженаука». А то еще и так: «Наука - это лжеискусство». Или так: «мораль - есть лжематематика». Ну, и как со слухом - не режет?

Логика, да и просто способность к осознанию написанного или сказанного, оказывается на одном уровне у всех охаивателях религии - что лауреатов, то и рядовых интернет-забияк атеистического фронта. И уровень этот говорит сам за себя. Всё в их писаниях основано на голых эмоциях, бездоказательных, но крикливо-барабанных заявлениях, и всегда базируется на полном незнании предмета их критики, т.е. религии . И по всем этим своим качествам они - эти охаиватели веры - до удивления близки к охаивателям еврейства, т.е. попросту - к антисемитам.

В завершение данного раздела имеет смысл сформулировать все же позитивное положение о соотношении науки и религии, как альтернативу уничтожающим высказываниям академика. Эти две области - каждая из них – имеют под собой совершенно разные, непересекающиеся базовые основания, и потому развиваются, не мешая друг другу. Наука не в силах доказать отсутствие Б-га (что в какой-то мере признается даже автором – см. его п.1), так же как и, наоборот, подтвердить его существование. И то, и другое ей не дано в принципе, по ее статусу. Точно так же и религия со своей стороны не покушается на ниспровержение научных построений, ибо у нее своя сфера. Стало быть, и та и другая могут вполне мирно уживаться и на общественных просторах и в сознании каждого отдельно взятого индивида.

Сказанное не означает отсутствия у этих двух явлений вообще каких-либо точек пересечения. Раз и то, и другое одновременно присущи самосознанию человека, то безусловно найдутся области их совместного приложения. А в них уже могут быть выявлены и какие-то видимые конфликты, противоречия. Ну, например, противоречия в определении возраста окружающего нас мира. Однако, исходя из выше сформулированных базисных положений, такие конфликтные (точнее даже, псевдо-конфликтные) ситуации всегда могут найти разрешение - было б только желание и стремление к этому. (см. здесь же - в развернутом изложении или - то же самое в краткой, тезисной форме)

Тезис 5. (его начало)

Поскольку теизм, вообще говоря, связан с призывами к добру и соблюдению определенных позитивных этических норм (заповедей), с ним не следует бороться подобно тому, как необходима борьба с лженаукой, например, с астрологией. Задача атеистов состоит не в борьбе с религией, а в атеистическом просвещении, в частности, разоблачении креационизма и всяких других антинаучных "теорий". ….

Здесь я не буду защищать бедную астрологию - в ней я слабовато разбираюсь, так что высказывать свое суждение было бы малопростительной глупостью. Вот только с моральной стороны как-то не слишком красиво выглядит такое охаивание - огульное поношение без каких-либо доказательств. Ой, как похоже, что и автор разбирается в астрологии в такой же степени, как я.

Впрочем, вспомним, что точно также - лженаукой - автор обозвал (одним пунктом выше) ту же религию, и так же не потрудился обосновать такой резкий выпад. А в этом вот пункте, правда, он ее - то есть, религию – как бы выводит из под своего удара, но делает это вполне по-иезуитски.

Преследовать религию, видите ли, не нужно - оказывается, она как-то связана с этикой и добрыми побуждениями. Открытие академиком сей америки - достаточно красноречиво. Делает он это этак сквозь зубы, через «вообще говоря», т.е. как некое приватное обстоятельство, несколько смягчающее вину подсудимого и как-то облегчающее ему приговор… И не дает себе труда осмыслить, что именно в этом-то и заключается сущностное отличие религии от науки.

Наука ответственна за материальный мир, а религия - за духовный. Ни в каком научном открытии в принципе не может содержаться хоть что-то от понятия морали, тогда как вера, наоборот, берет на себя полную ответственность за этику, за различение добра и зла и т.д. Именно этому, как раз, и посвящена наша Тора

Но такая вот - моральная – прерогатива имеется только у полноценной религии, т.е. в терминологии академика - у теизма (а в моей – в иудаизме). Тогда как у признаваемых автором деистов мысль о сотворения мира в наличии имеется, а моральных установок, увы, нет. Ведь Творец, по-ихнему, уже отошел от дел и на человеческие дела-делишки внимания никакого не обращает (ну, разве что, когда-то вручил какие-то заповеди, и на том успокоился, перестал отслеживать ситуацию.)

По поводу просвещения, то тут есть интересный нюанс - весь пафос статей академика направлен на запрет религиозной пропаганды (конкретно - христианской, православной) в школах России. То есть, религиозному засилью (читай - мракобесию) автор призывает поставить жесткий заслон, а вот атеистической пропаганде в сфере просвещения он зажигает зеленый свет, считает ее прямым долгом - не только своим, но, как будто, и всего общества (скажем - «прогрессивного человечества»).

И тут, естественно, возникает небольшой такой вопросик о наличии честности в данном избирательном подходе. Не честнее ли, все же, что б религия и атеизм соревновались на равных начальных условиях? А то как-то нехорошо получается - в годы засилья коммунно-атеистической пропаганды в школах (и не только в них) я что-то не слышал ничьих таких возмущений против этакой промывки мозгов. И академик тогда молчал - как и все. Но вот по поводу христианской агитации он сразу же резко восстал, с употреблением почти что уличной брани, и, в то же самое время, громогласно заявляя о праве на агитацию атеистических взглядов.

Тут, кажется, будет в струю привести следующую притчу-установку от наших предков. Еврейские родители поучают своего взрослеющего сына: «Сынок, когда берешь извозчика, поглядывай на него, когда будешь проезжать мимо церкви. И если он при этом не перекрестится, немедленно останавливай пролетку и слезай - такой вот возница, ни во что не верящий, до добра не довезет» .

Вот такой простой подход к соседствующим христианам. Ну а сейчас сынки этих сынков напрочь вычеркнули из сознания старую еврейскую мудрость. Не устраивает этих прогрессивных потомков подобное «мракобесие».

И последнее здесь – о креационизме (по последней строчке в вышеприведенной части тезиса 5). Вот еще одна «лженаука» у академика, и, даже, еще сильней сказано - прямо-таки «антинаучная теория». При этом он не опускается до того, что б разъяснить (т.е. определить) признаки, по которым он отделяет научные теории от антинаучных. И чем же креационистская теория так у него проштрафилась? – пока ответа нет. Есть просто пришпиливание очередной бранной этикетки.

Противовес «антинаучному» креационизму здесь напрямую не назван, но, в принципе, совершенно понятно, что это – эволюционная теория Дарвина-Гексли или, по-современному, синтетическая теория эволюции (далее, для краткости, просто – эволюционизм). Спор между двумя указанными теоретическими построениями идет уже не первое столетие. Но вот метод разрешения научных споров путем навешиванием ярлыков на неугодное направление никогда еще не приводил к значимым результатам.

Намного интересней было б, если б академик, вместо голословного припечатывания клейма «антинаучности» на креационизм, потрудился разъяснить, в чем же, по его мнению, заключается более высокая «научность» эволюционизма. Того самого эволюционизма, который по многим параметрам зашел в тупик. Например, (а) эволюционизм не смог нигде и никогда, несмотря на все старания, зафиксировать постепенный переход одного вида в другой, хотя именно такой переход и считается главным фактором эволюции. Далее, он (эволюционизм) не может никак объяснить: (б) массовые вымирания или, наоборот, появления многочисленных классов организмов – к примеру, динозавров; (в) явление, известное под названием «кембрийский взрыв», когда геологически мгновенно и одновременно - в начале кембрийского периода – появились все основные группы скелетных организмов; (г) наконец, вообще, как живое произошло из неживого, и при этом в нарушение всех природных законов, сформулированных в физике, химии и пр. науках.

Итак, раз выдано такое смачное охаивание неугодной для атеиста теории, следовало бы привести доказательства «научности» другой теории, более милой авторскому сердцу. Однако ж, не знаю - стоило ли ожидать от физика такого разбора? – мало похоже, что б он грамотно разбирался в данных областях. Что-то уж сильно любят наши еврейские физики залезать не в свою вотчину – туда, где мало что смыслят, но высказываются при этом с самоуверенным и непогрешимым апломбом (см. к этому же, например, о некоторой аналогичной "физической" расправе с понятием "еврей" - )

Тезис 5. (его окончание)

Особо отмечу полнейшую несостоятельность довольно распространенного тезиса: "Если Бога нет, то все дозволено". Теизм действительно в ряде случаев, но далеко не всегда (см. некоторые течения в исламском фундаментализме) оказывает благотворное влияние на укрепление положительных этических и моральных норм. Вместе с тем, атеизм ничуть не в меньшей степени "исповедует" аналогичные взгляды и представления.

Вот и еще одно голословное заявление. Очень интересно было бы узнать – где и как зафиксировано это «исповедание» атеизмом каких-то моральных норм? Где они записаны? Может, в бесславной памяти «моральном кодексе строителей коммунизма»? – так он таки уже канул в лету. Или автор имеет в виду государственное законодательство, то бишь – уголовный кодекс? Неужто действительно так!?

Уж что-что, а в 20-м веке - самом кровавом за всю человеческую историю – мы имеем массу свидетельств попрания всех общественных устоев. И, именно, прежде всего со стороны атеистов, у которых нет абсолютно никаких моральных ограничений. Ну, вспомним, например, коммунистические правительства любых материков и рас, или даже просто левацкие (т.е. социал-коммунистические) террористические формирования разных стран, типа всяких там «красных бригад», «группы Ульрики Майнхопф» и пр. Можно привести множество иллюстраций тому, но влезать в это болото здесь и сейчас у меня нет никакого желания - о том уже писаны гималаи литературы.

Я ограничусь здесь неким примером из обыденного уровня – поведением, как многим тут покажется, совсем даже и не страшного плана. Но, тем не менее, это будет полезная иллюстрация этики (т.е. морального уровня) разбираемых сторон, причем, в приложении именно к нашему народу. Выше уже упомянутая разносная ругань (вплоть до подзаборности) на разных чатах со стороны атеистов еврейского разлива, их помойные поливания своих религиозных собратьев, включая сюда и оскорбления религии в разбираемых работах нашего академика – все это по этической шкале расположено весьма и весьма низко. А вот от религиозных евреев ничего даже близкого к этому почему-то не слышно. Почему? Да потому, что в своих молитвах религиозный еврей три раза в день, а по субботам и праздникам – все четыре, произносит (в переводе на русский): «Б-г мой, убереги мой язык от злословия…» И это проникает в его сущность, становится его характером.

Все то же самое можно сказать и о других моральных нормах. Атеистам-то жить без них много проще, потому они с такой пеной-у-рта и защищают свои позиции. Но сколько-нибудь существенных доказательств у бедолаг нету, вот они и пускаются в ругань и оскорбления противоположной позиции - авось сойдет за доказательство.

Ну, и еще стоит добавить небольшое рассмотрение взглядов академика-атеиста, не отраженных в разобранных тезисах, а взятых прямо из его текстов.

Думаю, что со временем, хотя и очень нескоро, религия повсеместно отомрет.

… человеческое общество на Земле не деградирует и, пусть и не очень скоро, отринет обветшалые религиозные представления в результате торжества научного мировоззрения.

Светлое будущее человечество может увидеть только на пути просвещенного светского (секулярного) гуманизма.

И опять - голые лозунги, никак не подкрепленные хоть какими-то доводами, плюс снова и снова повторяющееся поношение религии. Это последнее уже опускаю - хватит о нем. Здесь только интересна прямая связь установки на искоренение религии с построением «светлого гуманистического общества».

Позволю себе все ж отметить, что построение высокоморального мира на основе атеизма не просматривается ни коим образом - ну, просто никак. И этому есть (в отличие от разбираемых здесь взглядов) определенные исторические доводы. Никакой базы для светлого будущего атеизма не наблюдается – ни в коммунизме, поклонение которому достаточно заметно у автора, в частности в упомянутых выше пассажах (и там же уже продемонстрирована несостоятельность возлагаемых на него надежд), ни в гуманизме, на который автор уповает уже явным образом. Тот же самый гуманизм (секулярный, просвещенческий и какой угодно) раскручивал все кровавые революции до-коммунистической эпохи, увенчав их мировой бойней 14-го года. Те же гуманисты всех стран вкупе (за очень редким, считанным по пальцам, исключением) не постеснялись бросить европейских евреев в пасть гитлеризму, зачастую даже просто способствовали тому. И эти же всемирные гуманисты (как всегда – «миротворцы»!) сейчас активнейшим образом помогают арабскому террору, в его нацеленности на «окончательное решение еврейского вопроса». Вот уж воистину: «Гуманисты всех стран - объединяйтесь… против Израиля!»

Очень интересные приоритеты получаются у господ-атеистов еврейских кровей - с кем бы то ни было, но лишь бы против иудаизма, пусть даже в погибель всей нации.

Завершать разбор на такой отчаянной ноте было бы неправильно. Под конец надо все же отметить, что далеко не все научные деятели высокого ранга подобны нашему советскому академику. И вот пример: один из величайших физиков современности, лекции которого воспитали целое поколение ученых и просто людей во всем мире, в том числе и в России - Ричард Фейнман. Это, действительно, ученый очень большого масштаба, человек с широчайшим кругозором, не замыкающийся в отдельных научных направлениях, а умеющий видеть мир во всех его проявлениях.

И вот, один из примеров изложения его взглядов - его лекция, выставленная по адресу http://vivovoco.rsl.ru/VV/Q_PROJECT/FEYNMAN/LECTURE5.HTM . В ней он напрямую говорит об окружающем нас мире, об обыденных явлениях (даже не чудесах!), существующих постоянно и повсеместно, но никак не вписывающихся в нашу физическую модель мира, казалось бы столь глубоко проработанную, и, вроде бы, твердо установленную. От внимательного читателя не должно ускользнуть «закадровое» удивление и восхищение автора (Фейнмана) данными обстоятельствами. И для действительно вдумчивого читателя становится вполне ясно, что, хотя вслух он не называет конкретное имя (он, ведь, физик, а не проповедник, он не должен впрямую заниматься проповедями), но все эти его рассуждения неизбежно приводят к понятию Высшей силы, сотворившей наш мир.

Ну, а в конце лекции и прямо сказано о том, каковы по Фейнману должны быть межчеловеческие взаимоотношения, что уже напрямую иллюстрирует нашу здешнюю тему: Ни понимание природы зла, добра и надежды, ни понимание основных законов в отдельности не могут обеспечить глубокого понимания мира. Поэтому неразумно, когда те, кто изучает мир на одном конце иерархической лестницы, относятся к тем, кто делает это на другом конце без должного уважения.

Позволю себе для большей отчетливости это высказывание немного перефразировать, сохранив его смысловую нагрузку (далее красным цветом выделены безусловные части вышеприведенной цитаты, а зеленым то, что у Фейнмана чуть-чуть завуалировано): Невозможно достигнуть глубокого понимания мира, если физики , ответственные за понимание основных законов , и религиозные мыслители , углубляющиеся в понимание природы зла, добра и надежды , будут относиться друг к другу без должного уважения .

Вот эта конкретная истина, увы, пока что не входит в арсенал мышления физиков советского менталитета, даже при их еврейской национальности.

————————————

Примечания:

(*)
Здесь необходимо пояснить, что в своем тексте мне пришлось использовать терминологию автора разбираемых тезисов - иначе началась бы чехарда непонимания. Но дело в том, что его терминология (которой здесь вынужденно следую и я), эта терминология неправильна в своей основе. «Теизм» включает в себя ЛЮБЫЕ веры в Высшую Силу, т.е. и язычников, и столь любимых автором деистов. Противопоставление же у него деизма и теизма говорит только о том, что уважаемый академик влез не в свои сани – не разобрался в основах, прежде, чем с победным кличем ввязываться в бой. На самом деле он воюет - как сам объяснял в цитируемой здесь публикации – с христианством, исламом и иудаизмом, что во всей литературе объединяется под термином «монотеизм». А термин «теизм» – поясню еще раз - имеет гораздо более широкий объем, безусловно включающий в себя и деизм

(**)
Вообще это интересно само по себе - злобно расправляясь с религией в самом ее общем плане, в то же время выводить из-под удара как деистов, так и агностиков. Ну, жутко интересно, скажем, по поводу последних: агностик-то всего-навсего утверждает, что он просто НЕ ЗНАЕТ, НЕ УВЕРЕН – существует ли Творец или не существует. Так получается, по мнению нашего знатока религий, что сомневаться и колебаться, оказывается, можно, а вот принимать определенную сторону - ни-ни.
И вот еще - почему же это агностицизм (т.е. уход от любого решения) по автору оказывается философской (!) позицией? А вот решение этого вопроса в нелюбимую им сторону – это уже мракобесие! Логика, скажем прямо, умопомрачительная - вполне в духе соцреализма, где вся философия понимается как «диамат». .
Можно высказать такое тихое предположение, что у автора среди его друзей или просто коллег по академическому цеху имелись как деисты, так и агностики, и ему просто не хотелось с ними конфликтовать. Иначе такую выборочность и тендециозность объяснить трудно, т.е. мнение, что Б-г, относительно которого агностики колеблются, принципиально его не отрицая, и этот же Б-г деистов, вполне принимаемый ими в качестве Творца - сие вполне является объектом философских размышлений, а Б-г монотеистов (тот же самый Творец мира, между прочим) - это уже бяка, пугало для детей.

========================

Написана примерно в начале июня 2009
Отправлена на сайт «Заметки по еврейской истории» 15.06.2009
Получен отказ в публикации 16.06.2009 с формулировкой: не удовлетворяет высоким требованиям портала . Хотя предшествовавшие мои работы каким-то образом этим же требованиям удовлетворяли. Удовлетворяли настолько, что первая моя публикация на том портале была поставлена туда непосредственно редактором (предварительно испросившем на то мое согласие), а вторую из них я написал, вообще, по его прямой просьбе.

1 августа 2016 года в купольном зале палат Успенского мужского монастыря Саровская пустынь в рамках круглого стола «Вера и наука – взаимодействие во благо России» состоялась встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла с российскими учеными, на которой он, в частности, сказал:

<…> Хотя на протяжении человеческой истории отношения между религией и наукой складывались очень по-разному, религиозный и научный способы постижения мира не противоречат друг другу – в том плане, в каком не противоречат друг другу наука и искусство, религия и искусство.

Можно сказать, что религия, наука и искусство – это разные способы постижения мира и человека, познания мира человеком. У каждого из них свой инструментарий, свои методы познания, они отвечают на разные вопросы. Наука, например, отвечает на вопросы «как» и «почему». Религия – на вопрос «для чего». В центре религиозного познания – проблема смысла жизни и отношения к смерти. Если наука занята вопросом о том, как на земле появилась органическая жизнь, то религия – для чего появилась жизнь. Наивно прочитывать книгу Бытия как учебник по антропогенезу, но равно контрпродуктивно искать в учебниках по биологии или физике ответ на вопрос о смысле жизни.

Еще одним популярным заблуждением является следующее утверждение: наука и религия не просто взаимодополняют друг друга, но нужны друг для друга. Религиозные представления в соответствии с этим тезисом являются стимулом научной деятельности, а научные данные могут помочь очистить религию от ненужной образности и символизма. Уверен, что это тоже упрощение, и связано оно с переосмыслением взаимодействия религии и науки. Вызвано это переосмысление, во-первых, новым пониманием роли религии в современном мире, во-вторых, переосмыслением содержания и места науки после ряда открытий XX века.

<…> С другой стороны, чрезмерно усердствуют порой и некоторые религиозные апологеты, пытаясь привлечь науку на «свою сторону». И вот уже встречается точка зрения, что современная физика является чуть ли не лучшим доказательством и бытия Божиего, и творения мира и т.д. <…> Христианским апологетам важно не терять чувство меры и помнить, что если бы Истина религии открывалась величию разума, то христианство было бы иным. Евангелие же говорит нам нечто другое: Блаженные чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5, 8).

Различие научного и религиозного аппаратов и невозможность их механического «сопряжения» отнюдь не означает их абсолютной несовместимости. Наука и религия, безусловно, дополняют друг друга в общей картине наших знаний о мире, делают ее более объемной и яркой. Только эта целая картина не вписывается полностью ни в научные рамки, ни в рамки собственно религиозных представлений. Иными словами, это взаимодополнение происходит не на поле науки (т.е. религиозные аргументы здесь не работают, хотя многим научным открытиям мы и обязана религиозной интуиции ученых) и не на поле религии (наука не служит тому, чтобы прямо подтверждать религиозные истины, хотя и такое случается). Наука отвечает на свои вопросы, а религия – на свои. И чем больше ответов есть у человека, тем богаче его представления и мире, о Боге и о самом себе.

<…> В мире интенсивного развития технологий, основанных на научном знании, чрезвычайно важна нравственная ответственность ученых. Несколько десятилетий назад, говоря о возможных опасных последствиях научного прогресса, мы имели в виду прежде всего ядерные технологии. Но теперь возникли острейшие проблемы, связанные с биотехнологиями, бурным развитием информационных технологий, созданием виртуальных реальностей, формированием всеобъемлющих баз данных, контроля и учета людей, недолжное использование которых может поставить под угрозу свободу человека и его гражданские права.

Важно понимать: сама тема последствий научно-технологического развития безусловно имеет нравственную составляющую. Она неразрывно связана с представлениями о добре и зле, со способностью различать вред и пользу. И здесь – естественное поле объединения усилий науки и религии.

(Из слова Святейшего Патриарха Кирилла на встрече с учеными в Сарове)

Долгое время наука рассматривалась как эталон рациональности. Однако многообразие и богатство окружающей нас реальности требует существования различных форм духовного и практического освоения мира. Познание не ограничивается сферами науки, но в той или иной форме существует и за пределами науки. Известный философ-постпозитивист П. Фейерабенд (1924-1994) писал: «превосходство науки можно утверждать только после многочисленных сравнений её с альтернативными точками зрения» . В современной гносеологии существует некий дисбаланс религиозного и светского начал, для анализа которого, по нашему мнению, необходимо обращаться к проблеме рациональности.

Исторически выделяют три типа научной рациональности: классическую, неклассическую и постнеклассическую. В рамках классического понимания рациональности все относящееся к субъекту удалялось, поскольку считалось, что истина только одна, а заблуждений много. Неклассический тип рациональности уже учитывал роль субъекта по отношению к реальности. Постнеклассическая трактовка истины признает не только наличие субъекта в социальной реальности, но и его практическую роль в конструировании самой реальности. Выдвижение той или иной формы рациональности на первый план определяется социальными и историческими условиями.

Плюрализм подходов к анализу рациональности дает положительные результаты, которые одновременно выступают как ориентиры для дальнейшего исследования.

В современном обществе все отчетливее наблюдается мировоззренческий конфликт, который касается взаимоотношений науки и религии. Проблема эта, как известно, не нова. Она существовала ещё со времен Раннего Средневековья. Тертуллиан (ок.155 — ок. 220) жестко настаивал на пропасти между верой и разумом: «Что Афины — Иерусалиму? Что Академия — Церкви? Что еретики — христианам?» . В эпоху схоластики Фома Аквинский (1225-1274) пытался примирить веру и разум, причисляя к науке Священное учение и одновременно отдавая должное естественным наукам: «Нет никаких препятствий, чтобы те же самые предметы, которые подлежат исследованию философскими дисциплинами в меру того, что можно познать при свете естественного разума, исследовала наряду с этим и другая наука в меру того, что можно познать при свете Божественного Откровения» . В целом в период Средневековья религия и церковь монополизировали интеллектуальную и духовную деятельность общества настолько, что места для светской научной деятельности практически не оставалось. Это и послужило основной причиной резкого прорыва атеистических взглядов в эпоху Нового времени в работах П. А. Гольбаха, Д. Дидро, Ж. Ламетри и др. Как только было ослаблено влияние церкви и устранены запреты на научные исследования (например, в области анатомии), началось освобождение светского образа жизни от религиозного. Западный мир, отбросив мировоззрения Античности и Средневековья как наивные и деспотичные, устремился к новым достижениям.

В настоящее время кризис между научным и религиозным мировоззрением углубился, поскольку в обществе происходит борьба за монополию в интеллектуально-духовной сфере. Если раньше религия воспринималась как некий Абсолют, то в настоящее время на роль Абсолюта претендует наука. Именно она проникла во все сферы нашей жизни. Наука выступает как интеллектуальный лидер светского общества. Научный способ объяснения окружающих вещей и явлений стал сегодня непременным атрибутом человеческого сознания. Науке принадлежит безоговорочное право формировать мировосприятие людей уже со школьной скамьи. Это привело к тому, что в настоящее время ученому и вообще образованному человеку, десятилетиями испытывавшему прессинг со стороны диалектико-материалистического учения и атеистического наследия советской эпохи в средней школе и в вузе, в научной литературе и научных кругах, далеко не просто перестроиться на новые парадигмальные позиции . При этом люди, которые основывают свои материалистические взгляды на базе естественнонаучного мышления, воспринимают научные постулаты и аксиомы совершенно так же, как верующий воспринимает постулаты религиозные — фанатично. Например, дискуссионные вопросы на серьезных научных конференциях, касающиеся роли естественного отбора в биологии, даже не доходили до сознания докладчиков, настолько те были уверены, что отрицать естественный отбор в эволюции не может никто. И только в кулуарах конференции они с запоздалым удивлением соглашалась с тем, что академик Л. С. Берг (1876-1950), автор эволюционной теории номогенеза, отрицающий естественный отбор, конечно же, не является «темным дедушкой на завалинке». А верующий ученый-естественник (особенно если он не скрывает своей веры в научных воззрениях) воспринимается в лучшем случае как человек со странностями, в худшем же, как мракобес. При отсутствии же каких-либо возражений на предлагаемую серьезную научную дискуссию, предлагаемая эмпирическая аргументация оппонента игнорируется либо молча, либо раздраженно .

В современной науке существует множество направлений, не укладывающихся в понятие классической рациональности: теория относительности, квантовая физика, геометрия Лобачевского и т.д. Стало понятным и то, что сфера науки не имеет жестких границ, поскольку содержание самой науки неоднородно. В гуманитарных науках, как правило, возражений по этому вопросу не возникает. Но поскольку в естественных науках критерии научности почти всюду ограничиваются рамками «классической рациональности» 18-19 вв., попытка выхода за эти затверженные рамки с целью объединения с другими формами рациональности чаще всего не находит поддержки у большинства материалистически-ориентированных исследователей. Поэтому понятие «наука» часто используется как спекулятивный термин, несмотря на размытость критериев и шаткость основания.

Методологический натурализм, взятый на вооружение в естественных науках, не позволяет ученому выйти за рамки затверженных стандартов, формируя порочный круг: критерии научности, изобретенные человеческим разумом, не позволяют этому же разуму выходить за рамки собственных ограничений. Методологически и верные, и дискуссионные, но парадигмальные теории существуют в некоем выделенном пространстве, из которого зачастую не хотят искать выхода.

В настоящее время наступает необходимость освободиться от противопоставления религии (как иррациональной) науке (как рациональной). Ещё в средневековой Европе пытались с помощью рационального подхода обосновать и веру, и религиозные догматы. Современное богословие также содержит в себе в немалой степени рациональные подходы. И наука, и по ряду вопросов религия, в сущности, заняты одним и тем же — познанием окружающего человека мира. Однако материалистическая наука признаёт только материальную природу, а религия, в силу метафизичности своих специфических знаний, смотрит значительно дальше и шире, рассматривая материальную и трансцендентную реальности, а также трансцендентальную природу человека и мироздания. Компонент веры также присутствует как в религии, так и в науке, причем практически в равной степени. В науке это разнообразные аксиомы, на которых базируются многие законы физики, химии и математики. Такой уход в обоюдную аксиомальную веру наводит на мысль об искусственной природе и надуманности мировоззренческого конфликта между наукой и религией. Перед наукой, как и сотни лет назад, стоит множество неразрешенных вопросов, а для религии, как ни парадоксально, неразрешимых вопросов практически не существует. Но это совсем не означает, что религиозно настроенные ученые отказываются от поиска их естественнонаучного объяснения. Таким образом, научные вопросы современности, через их исследователей, также внедряются в сферу компетенции религии. Об этом писали и говорили и давно, и недавно, и не только богословы, но и ученые — столпы многих научных направлений. По образному выражению основоположника эмбриологии и сравнительной анатомии К. М. Бэра (1792-1876): «Все естественные науки — только длинное пояснение единого слова: да будет!» . Создатель матричной квантовой механики Вернер Гейзенберг (1901-1976) сто лет спустя, занимаясь совсем другими естественнонаучными вопросами, писал: «Хотя я убежден в неоспоримости естественнонаучной истины в своей сфере, мне все же никогда не представлялось возможным отбросить содержание религиозной мысли просто как часть преодоленной ступени сознания человечества — часть, от которой в будущем все равно придется отказаться. Так что на протяжении моей жизни мне постоянно приходилось задумываться о соотношении этих двух духовных миров, ибо у меня никогда не возникало сомнения в реальности того, на что они указывают. Речь пойдет сначала о неоспоримости и ценности естественнонаучной истины, затем — о гораздо более обширной области религии, и наконец — об отношении этих двух истин друг к другу, что всего труднее поддается формулировке» . Вернеру Гейзенбергу принадлежит и крылатое выражение, цитируемое нами по крупнейшему философу современности Дитриху фон Гильдебрандту (1889-1977): «Первый глоток из стакана естествознания делает нас атеистами, но на дне стакана ожидает Бог» .

Как бы обобщая тысячелетние дискуссии по вопросу взаимоотношения гносеологических проблем науки и религии, основоположник квантовой физики Макс Планк (1858-1947) уверенно утверждал следующее: «Религия и наука нисколько не исключают друг друга, как это полагали раньше и чего боятся многие наши современники: наоборот они согласуются и дополняют друг друга. Обе — религия и естественная наука — требуют для своего обоснования веры в Бога, но для первой (религии) Бог стоит в начале, для второй (науки) — в конце всего мышления. Для религии он представляет фундамент — для науки венец разработки миросозерцания» .

В контексте вышеприведенного анализа мы не окажемся оригинальными, присоединяясь к процитированным авторитетам, и в очередной раз повторим сентенцию, с которой ранее уже обоснованно соглашались: «Наука и теология — взаимодополняющие подходы к одной и той же реальности. Наука порождает метафизику, в контексте которой формулируется теология. А теология способна выдвигать рациональные утверждения, на основе которых может оцениваться конкретная научная теория» .

Рецензенты:

• Федяев Дмитрий Михайлович, доктор философских наук, профессор, проректор по научной работе Омского государственного педагогического университета, г. Омск.
• Денисов Сергей Федорович, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии Омского государственного педагогического университета, г. Омск.

www.science-education.ru

Взаимоотношение религии и науки на разных этапах развития западноевропейской культуры

Существует устойчивое мнение о том, что в средние века теология, претендующая на роль науки наук, подмяла под себя все сферы духовной жизни, жестко сковывая свободное творчество ученых, писателей, художников. При этом утверждается о насильственном, искусственном характере такого диктата по отношению к естественному ходу развития истории, в том числе это касается и развития науки. Но это лишь одна и, по нашему мнению, не главная сторона дела. Дело в том, что власть теологии в европейском средневековье определялась, прежде всего, тем, что религия (христианство) была господствующей формой массового сознания, конечным регулятивным принципом, универсальной наукой жизни, определяющей не только познавательные установки и ориентации, но и повседневное поведение и переживания людей. Ее ядром была вера в Бога — творца и спасителя мира, а церковь почиталась как посредница и безусловный гарант (в случае соблюдения всех правил и заповедей) в обретении человеком небесной благодати и вечной жизни.

Именно религия, которая в результате сложных и опосредствованных зависимостей отражала то, что называется базисом общества, обеспечивала специфику и цельность средневековой культуры. Более того, в категориях религии «представали в умах людей, чувствовавших новое, наиболее общезначимые, всеохватывающие идеи», а созданная христианством совокупность доктрин «со временем оказалась центром, вокруг которого предстояло вырасти кристаллу идеологии, обслуживающей средневековое общество».

Именно христианство четко и популярно поставило вопрос о специфике и смысле социального бытия, о внутреннем духовном мире человека, сформировало концепцию линейного времени, необратимости истории (понимаемой, естественно, в духе августиновского провиденциализма). Причем следует иметь в виду не только официальное вероучение, но и различные реформатские течения свободомыслия и гуманизма, которые, несмотря на неприятие церковной догматики, отталкивались от нее, двигались в проблемном поле, очерченном христианством, которое присутствовало в истории не просто как «оболочка» реальной истории, но как ее внутренняя деятельная сила. Потому европейская цивилизация по праву именуется христианской.

Взаимоотношение сфер сакрального и профанного, религиозного и светского, в том числе научного, в европейской культуре постоянно менялось. Так, начиная с XVI в. все очевиднее обозначается процесс секуляризации или десакрализации общества. Этот процесс проявлялся в разного рода антицерковных движениях (ереси, секты) и концепциях, отвергавших церковную ортодоксию (антитринитаризм, деизм, пантеизм, агностицизм, скептицизм), которые подготавливали появление собственно атеистических учений. Одной из главных форм такой конфронтации была антитеза «научное знание — религия», и важно не упрощать ее в духе прямолинейного представления о несовместимости света и тьмы, хотя бы уже потому, что элементы научного теоретического знания обычно формировались в рамках религиозного мировоззрения, лишь постепенно отслаиваясь и вступая в противоречие с картиной мира, навязываемой церковью.

Во всяком случае, известно, что большинство великих ученых, чьи открытия обеспечили освобождение науки из-под духовного диктата Рима, были далеки от атеизма. Так, Бруно увлекался каббалой, Сервет воинственно пропагандировал астрологию, Кеплер верил в «мировую душу» Вселенной, Ньютон увлекался алхимией и библейскими пророчествами, а Паскаль защищал мистическую «веру сердца». Flo в этом, как ни парадоксально, и проявлялось в ту историческую эпоху их свободомыслие. В итальянском Возрождении, писал в этой связи Н.И. Конрад, как рационализм, так и мистицизм представляли собой «лишь различные пути к одному и тому же: к освобождению человеческого сознания от власти догмы, к выходу в сферу полной духовной, а это значит и творческой свободы; а именно это и было необходимо для движения вперед человеческой мысли, общественной жизни, культуры, науки». При этом речь, разумеется, идет о средневековом мистицизме. Более поздние спиритизм, оккультизм, теософия, антропософия и т.п. — явления иного историко-культурного характера.

Чем же объяснялись постоянные конфликты науки и религии? Ведь богословие — это учение о познании Бога, и изучением физического мира оно непосредственно не занимается. Дело объясняется, прежде всего, тем, что согласно католической «естественной теологии», окончательно разработанной Фомой Аквинским (XIII в.), человек, изучая природу как творение Бога, способен получить знание о качествах Бога, например о его беспредельном могуществе, высшей мудрости и благости, и на этой основе сформулировать доказательства его существования. Но рациональное человеческое знание рассматривалось как знание «низшее», ограниченное «истинами разума»; считалось, что ему недоступна сущность Божия, в частности понимание троичности Творца, воскресения Христа и т.д., которое может основываться лишь на богооткровенных сверхразумных «истинах веры». Таким образом, выделялась особая сфера знаний, внутри которой человеческие представления о физических явлениях прямо соотносились с истинами «не от мира сего». Причем разуму отводилась подчиненная роль, а именно: направлять верующих к созерцанию Создателя, превосходящего всякое людское разумение. Отсюда стремление церкви держать под постоянным контролем выводы естествознания, что нагляднее всего выразилось в утверждении особой картины мира, разработанной на основе синтеза библейских идей, элементов античной философии, космологических и естественно-научных представлений древности.

Научные открытия и достижения церковь оценивала с точки зрения не их истинности, но возможности вписать их в собственную сакральную схему. Поэтому прогресс естествознания неизбежно подрывал не только отдельные положения, но сам принцип построения и субстанциальные устои религиозной картины мира. Например, открытие Коперника было воспринято как покушение на учение церкви не потому, что оно опровергало геоцентрическую систему мира Клавдия Птолемея и Аристотеля; Ватикану не было никакого дела до теории строения неба в качестве компонента чисто научного знания. Важно было то, что новые представления отвергали то священное содержание, которое придавалось геоцентрической концепции в рамках католической картины мира, в том числе утверждению об исключительном положении «Богом сотворенной Земли», о принципиальном отличии земных и «небесных» тел и т.д.. Неудивительно, что богословская мысль средневековья мучительно и напряженно билась над проблемой, как истины вечного откровения перевести на язык человеческой мысли, как согласовать их с постоянно меняющимися, прежде всего научными, представлениями, с культурой в широком смысле. Следует отметить, что эта проблема сохраняется в качестве одной из центральных и по сей день, порождая бурные дискуссии в кругу теологов и богословов.

В какой-то степени представляется возможным даже определить меру чувствительности церкви к пересмотру тех или иных естественно-научных положений, ставших символами, специфическим языком ее учения. Эта мера зависела, во-первых, от роли, которую содержание данного символа или знака играло в общей доктрине, от его близости к основополагающим догматам; во- вторых, от возможности так перетолковать научное открытие, чтобы придать ему иносказательный, аллегорический смысл, не наносящий ущерба целостности религиозной картины мира. Например, неоспоримые геологические данные о возрасте Земли, подрывающие датировку «дней творения», церковь пыталась нейтрализовать, истолковывая «дни» в особом, «божественном», смысле — как длительные периоды, продолжительность которых может быть установлена с учетом новейших научных данных. Отметим, что подобные доводы до сих пор охотно используются богословами.

В свете вышесказанного становится ясно, почему в церковной среде восприняли как потрясение учение Ч. Дарвина. С одной стороны, оно, как многим тогда казалось, опровергало идею божественного сотворения человека — ключевой догмат иудаистско-христианской традиции. С другой стороны, библейский текст, к которому восходит данный догмат, представляет собой развернутое живописное повествование, смысл которого едва ли поддается убедительному метафорическому истолкованию. Не случайно воинствующие «обезьяньи процессы» перешагнули в наш информационно-технический век, а в последние десятилетия заметно активизировались апологеты «научного креационизма» — фундаменталистского течения в естествознании, претендующего на строго научное обоснование идеи о божественном и одноактном сотворении мира из ничего.

В Новое время процессы секуляризации проявлялись все более энергично, а концепция частичного совпадения «истин веры» и «истин разума» не могла удержать их в рамках традиционной церковной доктрины. Наиболее масштабным эпизодом этого процесса стало появление и быстрое распространение протестантизма (XVI в.), который концепцией sola fide (личной веры) подорвал основы земной власти Рима и покончил с двусмысленностью «естественной теологии», проведя жесткую разграничительную линию между религией и другими формами культуры — моралью, философией, политикой и особенно наукой. Человек, подчеркивал М. Лютер, живет в двух сферах: в отношении к Богу (царство небесное) и в отношении к природной и социальной среде (царство земное). Адекватным и достаточным инструментом решения земных проблем (физического существования и регуляции жизни общества) служит разум — величественный дар Творца, отличающий человека от животного. Однако природный разум в принципе неспособен проникнуть в тайну божественной милости, которая может быть познана лишь верой, которая ни в какой рациональной предпосылке не нуждается; поскольку природный разум безнадежно извращен грехом, религия такого разума заведомо порочна и ведет только к идолопоклонству. Лишь вера рождает просвещенный разум — способность человека упорядочение рассуждать над материалом, который дан в Писании.

Подобным же образом Лютер относился к науке. Он категорически отвергал ее как средство богопознания, но поощрял систематическое изучение природы и общества для получения полезных практических знаний, частично восстанавливающих господство человека над природой, утраченное Адамом. Небеса теологии, подчеркивал он, не являются небесами астрономии: с религиозной точки зрения свет Луны — знак божественной заботы, дело же ученых исследовать его как отражение света Солнца.

Таким образом, за усиливавшейся конфронтацией религии (богословия, религиозной философии) и науки стояли неоспоримые реалии истории, две различные, но одинаково объективные жизненные установки. Теология стремилась концептуально осмыслить и выразить массовый жизненный опыт поколений людей, пытавшихся реализовать христианские ценности. В то же время светское знание обобщало достижения науки в познании мира, отражало совершенствование теоретического инструментария, усиление ее роли в развитии общества, в конечном счете, коренные изменения всей социокультурной обстановки, характерные для техногенной («фаустовской») цивилизации.

В дискуссиях о взаимоотношении науки и религии постоянно поднимается проблема верующих ученых, причем не рядовых, а выдающихся — тех, кто определял торжество научного знания. Это обстоятельство действительно несовместимо с известной концепцией «обмана», с представлением о религиозной вере как следствии невежества и обскурантизма. Для современного религиоведения, понимающего коренное различие потребностей общества, которые удовлетворяются религией, с одной стороны, и наукой — с другой, особых трудностей эта тема не представляет. Но есть в ней сюжеты, позволяющие яснее увидеть взаимоотношение светского (научного) и религиозного сознания.

Неоспорим тривиальный факт: сама эта проблема возникает потому, что в своих исследованиях крупнейшие естествоиспытатели руководствовались критериями и нормами научного знания и не пытались их подменить аргументами от теологии. Хрестоматийным остается гордый ответ П. Лапласа на вопрос Наполеона, почему он в своей системе не предусмотрел места Богу: «Я не нуждался в этой гипотезе!». Иными словами, выдающийся астроном был убежден, что наука сама способна исчерпывающе объяснять фундаментальные законы Вселенной. Такой взгляд можно назвать методологическим атеизмом, для которого вопрос о бытии Бога в рамках профессиональных исследований не имеет существенного смысла — независимо от того, как сам ученый относится к религии.

Запоминающийся пример приводит академик В.Л.Кинзбург. В попытках доказать, будто современные научные данные полностью согласуются с библейским описанием развития Вселенной, напоминает он, часто ссылаются на так называемый Большой взрыв (Big Bang). Представление о нем введено в 1927 г. и позже бельгийским астрономом Г. Леметром, который был не только выдающимся космологом, но и католическим священником, более того, президентом Ватиканской (папской) академии наук. «На посвященном космологии XI Международном Сольвеевском конгрессе в 1958 г. Леметр заявил: «В той мере, в какой я могу судить, такая теория (имеется в виду теория расширяющейся Вселенной с особой точкой — «началом времени» — К.П.) полностью остается в стороне от любых метафизических или религиозных вопросов. Она оставляет для материалиста свободу отрицать любое трансцендентное бытие. В отношении начала пространства-времени материалист может оставаться при том же мнении, которого он мог придерживаться в случае неособенных областей пространства-времени». Будучи глубоко верующим и даже священнослужителем высокого ранга, Леметр вместе с тем ясно понимал, что веру в Бога и те или иные естественно-научные представления никак не нужно смешивать. Совсем другое дело, продолжает В.Л. Гинзбург, — что «вера в Бога или богов, приверженность какой-то религии отвечает потребности людей в защите от тягот жизни, помогает верующим в тяжелые минуты. Поэтому верующим нельзя не позавидовать, и я нисколько не стесняюсь такой зависти. Но что поделаешь — разум сильнее и не позволяет верить в чудеса, в иррациональное».

Сходную с Леметром позицию отстаивало большинство творцов научного знания. Разумеется, в разные времена это проявлялось неодинаково. Известны многие примеры, когда крупные естествоиспытатели писали богословские трактаты, так или иначе пытаясь осмыслить собственную религиозную веру. При этом они, как правило, вдохновлялись рационалистическими акцентами «естественной теологии», исходившей из представления об определенной мере сопоставимости, даже изоморфности божественного и человеческого ума: Бог сотворил мир как некоторую рациональную структуру, следуя принципам логики и законам мышления, а потому познание Вселенной позволяет понять не только атрибуты Творца, но и в значительной степени и сущность вещей, бытия в целом. Именно тот факт, что в профессиональной сфере (независимо от личного отношения к Богу) ученые неукоснительно следовали процедуре научного исследования, обусловил непримиримые столкновения позитивного знания и церковной доктрины, столь хорошо знакомые из истории.

Вместе с тем были и есть ученые другого типа. Так, выдающийся изобретатель, естествоиспытатель, богослов П.А. Флоренский неустанно обличал «бесчеловечную научную мысль»: ее истины всегда неполны, вероятны, приблизительны, они не дают и в принципе не могут дать истинного знания. Им он противопоставлял «Столп и утверждение Истины» — не одной из истин, но «Истины все целостной и вековечной, Истины единой и Божественной». Однако, как выясняется, для ее обретения необходим «подвиг веры», осуществить который способны лишь подвижники и святые, одухотворенные, литургические личности (homo liturgies), принявшие в душу Символ веры, Святые таинства, догматы, слова молитвы, иконы и т.д. Иными словами, высшей Истиной отец Павел полагал православие, а ее Столпом — Церковь. Подобная абсолютизация церковной («соборной») веры, отвергающая любые отступления от канона, — отличительная черта православия. В этой связи вспомним хотя бы отношение официальной церкви к учению выдающегося религиозного мыслителя Вл. Соловьева или к интерпретации христианства, которую отстаивал Л.Н. Толстой.

Нет ничего удивительного в том, что верующий ученый отвергает способность науки указать для него главное, а именно путь к спасению и бессмертию. Столь же понятно и правомерно появление антисциентистских доктрин, требований дополнить научно-техническую революцию революцией моральной и т.п. Но здесь речь идет о другом — о стремлении естествоиспытателя представить науку в виде низшей, несовершенной ступени познания. Поэтому следует продолжить разговор о специфике научного знания, его соотношении с религиозным знанием.

Отметим одно любопытное обстоятельство. Ясно, что свободомыслящий ученый, материалист резко отрицательно отнесется к подобной концепции, будет настаивать на ее противоречивости и очевидных неувязках. Но, оказывается, схожее впечатление создалось о главной книге П.А. Флоренского у Н.А. Бердяева, вполне сопоставимого по таланту и авторитетности с отцом Павлом: «От этой стилизованной простоты, стилизованной тихости, стилизованного смирения веет жуткой мертвенностью. Когда читаешь эту удушливую книгу, хочется вырваться на свежий воздух, вширь, на свободу, к творчеству свободного духа человеческого. Он задавил в себе замечательного ученого, математика, филолога, быть может, исследователя оккультных наук».

Наука лишь постепенно обретала организационные формы, совершенствовала сложнейший исследовательский инструментарий, позволяющий глубже проникать в скрытую суть явлений. С течением времени все отчетливее выявлялась специфика науки, отличающая ее от других форм культуры, а именно — получение знания, содержание которого не зависит от личности исследователя. Главное же состоит в том, что наука — не просто совокупность конкретных утверждений. Это особый вид социальной деятельности, способ духовного производства, область профессионального умственного труда. Она составляет органический компонент человеческой культуры и находится в тесной связи с духовным климатом общества. Причем это двусторонняя связь.

С одной стороны, научная деятельность, как и всякая другая человеческая деятельность, носит целенаправленный характер, определяется исследовательскими программами, которые складываются в широком контексте культуры независимо от воли и желания отдельных исследователей. С другой — научная практика вырабатывает собственные критерии и ценностные установки (опора на опыт и эксперимент, верность истине, независимость от предрассудков и косности, готовность отстаивать свои выводы от политических и идеологических авторитетов и т.д.). Разумеется, научное знание неполно — иным оно быть не может и никогда не станет. Но оно всегда открыто для новых истин, часто радикально меняющих прежние представления — в этом, собственно, и состоит пафос науки. Религия также объявляет, что озабочена обретением истины, но содержание этого термина оказывается иным. Ученый стремится к пока никому не известному знанию. Верующему или теологу конечная истина уже ясна, он знает, когда и кем она была сформулирована. Главное — не в том, чтобы открыть ее, а в том, чтобы внутренне ее пережить как истину спасения.

Таким образом, суть конфронтации науки и религии неправомерно сводить к полемике вокруг тех или иных конкретных естественно-научных положений. Это лишь верхняя, бросающаяся в глаза часть айсберга, под которой скрыта их несовместимость как типов социальной деятельности (но и только, не более того). Впрочем, в данном случае можно говорить о двух сторонах одной и той же медали: ученые, бросавшие вызов церкви в конкретных областях знания, формулировали и общие методологические установки, отстаивающие свободомыслие, приоритетность опытных исследований, право на формулирование выводов без оглядки на церковную ортодоксию. Огромную роль в преодолении духовного деспотизма церкви сыграли такие философы, как Р. Декарт, Б. Спиноза, Д. Юм и многие другие. Достойное завершение эта деятельность нашла в трудах И. Канта. Он утверждал, что религия, которая, не задумываясь, объявляет войну разуму, не сможет долго устоять против него.

Реформация разорвала церковное единство Европы, и к XVII столетию антиклерикальные выступления достигают своего пика, подготавливая появление собственно атеистических концепций, прежде всего французских материалистов XVIII в. Постепенно формируются самостоятельные религиоведческие дисциплины, стремящиеся применять строго научные подходы. На почве эволюционной теории возникают различные формы естественно-научного атеизма. Это время расцвета разрушительного для теологии позитивизма О. Конта, Дж. Милля, Г. Спенсера, агностицизма Т. Гексли, монизма Э. Геккеля, различных форм вульгарного материализма, бескомпромиссного безбожия К. Маркса, натурализма Дж. Дьюи и других критиков религии — время, завершившееся мрачной констатацией Ф. Ницше: «Бог умер!» В академических кругах крепло убеждение в окончательном торжестве рационализма и научного знания, в скором наступлении «иррелигиозного будущего», несущего людям избавление от социального зла.

Эти умонастроения способствовали росту влияния либеральных теологов, настаивавших на возможности человека стать младшим партнером Творца в преобразовании общества. Наиболее яркий пример — «социальный евангелизм» (social gospel), ставший доминирующим направлением в американском протестантизме начала XX в. Его главный автор У. Раушенбуш страстно утверждал: наступил «великий день Христа», когда открылась возможность создать «царство Божие» путем перестройки всех социальных отношений в духе евангельской морали, что и должно составить главную задачу церкви, апеллирующей к совести людей. Уверенные в возможности перенести «гармонию Небес на Землю», ведущие протестантские церкви энергично расширяли сферу общественной деятельности; в богословских учебных заведениях вводились курсы социологии, социальной этики, психологии веры, сравнительного религиоведения, в которых подчеркивалась необходимость применения достижений и методов науки для восстановления истинного смысла Библии, для проведения в жизнь реформистских планов. Торжествовал модернизм, богословы делали осмысленные шаги навстречу науке. Однако господство этого направления было недолгим.

Социальные катаклизмы XX в. вызвали глубочайший кризис «европейского человечества» (Э. Гуссерль), в корне изменив духовную жизнь Запада, заставив по-новому взглянуть на первоосновы человеческого существования. Трагическое видение мира проявилось во всех формах культуры (экзистенциализм, сюрреализм, театр абсурда и т.п.). Что же касается теологии, то наиболее значительным событием стало возникновение в 20-е годы так называемой диалектической теологии, или теологии кризиса (К. Барт, Р. Бультман, Р. Нибур, П. Тиллих и др.), прямо и бескомпромиссно поставившей фундаментальные проблемы: как объяснить катастрофический поворот истории?; что значит сегодня быть христианином?; как выразить вечную истину откровения в категориях изменчивой культуры?; и, наконец, каковы перспективы обуздания разрушительных демонических сил?

Диалектические теологи ясно осознавали уязвимость традиционных вероучений, существующих, по выражению М. Хайдеггера, в «обезвоженном мире», и понимали, что выполнить пасторскую миссию они смогут лишь в том случае, если достоверно и убедительно объяснят ценность религии «образованным людям, ее презирающим» (Ф. Шлейермахер). Поэтому в их трудах мы находим реалистические суждения о специфике христианства, о его способности ставить и решать фундаментальные проблемы человеческого существования. В первую очередь они выступили против обмирщенных интерпретаций Вести Христа. А это означало утверждение концепции трансцендентного Бога, осуждение попыток растворить провозвестие Иисуса Христа в социальных идеалах и ценностях мирской цивилизации, резкое противопоставление ограниченного человеческого разума и высшей божественной мудрости, научного знания и религиозной веры в духе Лютера и Кальвина.

Выдающийся представитель следующего поколения протестантской теологии, Д. Бонхеффер, выдвинул повергшее всех в смятение понятие «без религиозного христианства». Он четко констатирует неотвратимость процесса секуляризации: мы живем в «совершеннолетнем мире», и современный человек не может принять ни диктата церкви, ни традиционной религии с ее представлением о Боге, наследующем архаическое сознание идолопоклонников. И это понятная логика рассуждений теолога, казненного за участие в борьбе против, нацистского культа расы, тевтонской исключительности, фюрера, тоталитарного порядка, освященного немецкими христианами. Истинная вера, настаивает Бонхеффер, выражается не в человеческих представлениях о Боге, не в мольбах о загробном воздаянии и бегстве от всех земных испытаний, но в готовности взять на себя всю ответственность перед требованиями этого мира и, подобно Христу, испить до конца земную чашу, следуя его заповеди любви ко всем людям. Этот подход получил дальнейшее развитие в трудах богословов, символизирующих наиболее динамичное развитие современной богословской мысли. Назовем в этой связи Дж. А.Т. Робинсона, X. Кокса, представителей теологии родительного падежа («теологии Смерти Бога», «теологии надежды» и др.).

Взгляды крупнейших протестантских теологов свидетельствуют о том, что процессы рационализации религиозной веры, сближения научного знания и религиозного сознания идут очень сложно. Приходится так или иначе признавать изначальную иррационалистичность, субстанциальную укорененность религиозного сознания в тайниках души, где решаются глубокие экзистенциальные проблемы и где определяющими оказываются интуиция, сугубо личностный выбор, уникальность каждой человеческой судьбы. Однако это вовсе не говорит о принципиальной невозможности сотрудничества — диалога религии и науки в решении многих проблем, в том числе проблемы совершенствования человека. Не вызывает сомнений тот факт, что многие концепции совершенствования фундируются как раз на таком сотрудничестве.

В рамках осуществления программы подобного сотрудничества необходимо, в том числе, преодолеть наследие государственного атеизма. Однако при этом не следует действовать по принципу от противного, заменяя тотальное неприятие абсолютным утверждением религии в качестве важнейшего элемента общественной жизни. Нужно всерьез исследовать неисчерпаемые тайны религиозной веры, как она проявляется в мироощущении и образе жизни людей. Стоило бы, например, четче различать два понятия: «Бог» и «идея Бога». «Бог» — это установка религиозного сознания, то есть утверждение существования всемогущего Творца и Управителя миром, иными словами, категория онтологическая, бытийствующая, которая и отвергается секуляризованным сознанием. Иное дело — «идея Бога». Это некая данность, эмпирическая очевидность сознания, то есть категория гносеологическая. Ее реальность и историческую оправданность не может отрицать даже самый решительный атеист, и в этом смысле несостоятельность онтологического доказательства бытия Бога не имеет никакого значения.

Более того, признание исторической закономерности идеи Бога — предпосылка любого серьезного исследования религии, независимо от того, ориентировано оно на ее критику или защиту. Расхождение проявляется позже, в интерпретации взаимоотношения этих двух понятий. Если для богослова идея Бога выступает как следствие и подтверждение существования Бога, то для религиоведа — это предмет исследования: опираясь на общепризнанные факты, он выясняет причины происхождения, изменения, устойчивости такой идеи, вовсе не связывая себя признанием существования Бога.

Что касается науки, то на рубеже XX-XXI веков взгляды на ее предмет и функции претерпели кардинальные изменения. Так, объект познания в рамках пост неклассической научной парадигмы включает в себя и субъективные характеристики, отражающие субъективные особенности познающего субъекта. В качестве субъекта познания выступает абстрактный представитель культуры — таинственный носитель концепции, или концептуальный персонаж.

Герменевтическая парадигма диалогического общения приходит на смену предметно — субъектных отношений. На смену репрезентативной природе знания приходит системно — коммуникативная диалоговая эпистемология. Субъект и объект познания трактуются как творение, возникающее из хаоса актуализации виртуального мира. Наблюдается динамический подход к структурированному целому, переход от объективного описания мира к проективному описанию. В рамках новой парадигмы междисциплинарных исследований формируется новая научная рациональность, для которой характерны нелинейные процессы, неустойчивые саморазвивающиеся системы, эффекты когерентности, синхронности, коэволюции. Для данного типа рациональности характерен отказ от дихотомий и коифроитаций, избегание однозначных ответов на наиболее существенные вопросы.

В связи с изменением характера познания как объектно — субъектных отношений, методов научного исследования и структуры науки изменяется понимание истины как цели познания. Истолкование истины как слепка действительности и зеркала сменяется трактовкой ее как способа взаимодействия субъекта и объекта.

Современная философия науки констатирует, что новые концепции в науке невозможно вывести чисто логическим путем, минуя интуицию, творческое воображение и даже мистическое озарение. Считается, что в научном исследовании следует учитывать не только объективные свойства изучаемого явления, но и ценностно — целевые характеристики деятельности исследователя, что присуще эстетической и нравственной культуре. В этом отношении близко к образу современной науки стоит искусство, отражение действительности в художественных образах, представляющих собой единство абстрактного и конкретного, эмоционального и рационального, интуитивного и логически обусловленного. Многие выдающиеся ученые, художники-учёные признают, что научные идеи часто приходят к ним под воздействием художественного мышления, художественных образов. В творчестве учёных и художников мы видим, как обращение к художественному мышлению помогает созданию научных теорий, способствует открытиям нового, а обращение к научному мышлению обогащает творческую палитру художника (А. Эйнштейн, Н. Бор, Д. Бом, Д. Мельхиседек, Леонардо да Винчи, Л. Витгенштейн, Г. Вейль, М. Пришвин, Э. Роббинс).

Из данного анализа явствует, что наука становится все ближе и ближе к искусству и, в конечном счете, к религии. Для нас это особенно важно отметить потому, что, как мы полагаем, совершенствование человека предполагает в качестве непременного условия единство науки и религии. Данное единство может быть основано на содержании базовых элементов культуры, к числу которых относятся культура целеполагания, пространственно- временной ориентации, мышления, семиотическая культура.

Таким образом, можно сделать следующие выводы:

— Дефиницитарный анализ религии и науки показывает, что при всей внешней несхожести, несоединимости этих феноменов, существуют тем не менее значимые, имманентные, вытекающие из самой их внутренней природы предпосылки диалога, сотрудничества, синтеза религиозных и научных форм и методов познания мира и человека. Особенно отчетливо эта тенденция взаимопроникновения и взаимодействия религии и науки проявляется при решении проблемы совершенствования человека.

— Экскурсы в историю позволяют уточнить устоявшееся представление об абсолютной противоположности науки и религии, которое во многом определялось идеологическими мотивами, а именно духовным деспотизмом церкви, с одной стороны, и характерными для европейской традиции претензиями науки на создание всеобъемлющего универсального мировоззрения (сциентизм) — с другой. Во всяком случае, сегодня преобладает мнение о том, что компетенция религии должна быть ограничена рамками внутреннего мира человека, а наука лишена абсолютистских мировоззренческих претензий. Иными словами, можно говорить о взаимной дополнительности религиозной веры и научного знания как двух измерений человеческого бытия, лишь в совокупности удовлетворяющих мировоззренческие потребности миллионов и миллионов людей на данной стадии развития общества.

• Моносомия синдром дауна Наиболее распространенный тип количественных аномалий хромосом -трисомии и тетрасомии по одной из пар. У живорожденных чаще всего встречаются трисомии по 8, 9, 13, 18, 21 и 22 аутосомам. При возникновении трисомии по другим аутосомам (особенно большим метацентрическим и субметацентрическим), […]
• Белая горячка – пик алкогольной зависимости Алкоголизм - болезнь, которая сильно бьет не только по здоровью, но и по психике человека, вызывая деградацию личности. Нередко в результате алкогольного опьянения у больного развивается делирий (в переводе с латыни – слабоумие, помешательство) или как говорят в народе […]
• Женский онлайн журнал для милых дам Таблетки от раздражительности, нервозности и агрессии Психология - 19.11.2017 19.11.2017 8 11278 Современный человек в насыщенном ритме жизни все больше подвергается стрессу и нередко его эмоциональное состояние оставляет желать лучшего. Но многим стыдно признаться в этом, […]
• Коротко о болезни Альцгеймера Болезнью Альцгеймера называют возникающее преимущественно в предстарческом возрасте, неуклонно прогрессирующее и завершающееся полным слабоумием заболевание, основу которого составляют атрофические процессы в головном мозге. Впервые ее как самостоятельное заболевание описал немецкий […]
• Акупунктура и иглоукалывание аппаратом "Эледиа" Категории раздела Лечение Шизофрения методом электроакупунктуры с помощью прибора "Эледиа" Перечень акупунктурных точек для лечения Шизофрения Е40 Фэн-лун на 8 цуней выше вершины латеральной лодыжки, на 1 цунь кнаружи от точки Тяо-коу Е.38, на два поперечных пальца […]
• Квест Фредди Крюгер. Новый кошмар в Барнауле [КВЕСТ ЗАКРЫТ] Квест Фредди Крюгер. Новый кошмар ЗАКРЫТ Ночные кошмары снова возвращаются! Самое время проснуться! Но как это сделать, если все вокруг - не сон? Фредди. Новый кошмар - ужас наяву! Квест Фредди Крюгер. Новый кошмар - открыт в Барнауле компанией Паранойя. […]
• Прогноз течения шизофрении Брошюра о шизофрении: - Читать - Заказать online Заказать брошюру также можно по телефону: 8-800-700-0884 Прогнозировать течение шизофрении у каждого конкретного человека - задача сложная, но крайне важная. Правильный прогноз заболевания означает верный выбор лечения и, следовательно, […]
• Форум о заикании Stuttering - Независимый сайт о заикании Клиника неврозов (Москва) Описание: Обсуждение различных методик лечения заикания. Общение с представителями и авторами методик. Модераторы: Inkognito, Skif в чем она заключается? МРТ - 5500 Р. (томограф премиум-класса GE Signa HDxt 3.0 Tесла) это цены […]

43. Религия и наука в контексте культуры.

Наука и религия представляют собой два фундаментальных пласта культуры и два основополагающих типа мировоззрения, взаимодополняющих друг друга . Каждая эпоха имеет свои доминанты, наряду с которыми присутствуют периферийные фоновые типы мировоззрения, фоновые типы культурных подсистем, играющие тем не менее значимую роль в развитии человеческого общества.

Так, если в эпоху Средневековья в европейской традиции господствующей была христианская религиозность - как официально, так и на уровне массового сознания, то Новое время в той же европейской традиции, начиная с XVII века, являет нам образец нарастающего господства научного типа миропонимания . А в Средневековье наука существовала в виде фонового, в основном элитарного типа миропонимания, свойственного кругам просвещенного монашества и зарождавшейся тогда светской университетской науки. Это не означает, однако, что одна форма мировоззрения сменяет другую, полностью вытесняя из человеческой культуры предшествующую. Хотя история культуры свидетельствует, что в эпоху господства религиозных систем как форм познания мира и как структур массового сознания наука подавляется и третируется в том числе и силовыми методами. В эпоху господства науки как формы познания мира и как ориентации массового сознания подавляется теми же методами религиозность . На самом деле отношения между научным и религиозным типом миропонимания, конечно, гораздо сложнее.

Наука сегодня не вытеснила религиозные формы миропонимания, не уничтожила их. Она лишь оттеснила религиозность на периферию стратегической магистрали познания и миропонимания в структурах массового сознания общества.

^ Фундаментальные познавательные установки научного и религиозного способа миропонимания пересекаются друг с другом очень плотно . С одной стороны, наука не представляет собой сплошного потока объективированного знания, полное обоснование которого сводится к доказательности, будь то теоретической или экспериментальной. С другой стороны, системы религиозной веры не сводятся к принятию лишь на веру каких-то основополагающих установок. В науке существуют структуры, которые обосновывают выводимые из них знания и принимаются на веру в качестве аксиоматической базы тех или иных научных теорий.

Степень обоснования таких утверждений различна, но почти всегда они исходят из самоочевидности для познающего разума, интеллектуальной прозрачности, достаточности с позиции внешних по отношению к теории параметров, и т. д. Все это при ближайшем рассмотрении оказывается видоизмененными установками веры.

^ Религиозные системы - это не только своды положений, которые апеллируют прежде всего к человеческой вере , но и некоторые обобщенные конструкции, опирающиеся на попытку аргументации и доказательности . Такие фрагменты или аспекты религиозного отношения к миру получили название теологии, или, по-русски, богословия , где под установки вероисповедования подводится базис рационального обоснования и доказательства, тот базис, который в основном и в первую очередь работает в науке.

Таким образом, научное познание неотделимо связано с верой, сопровождается ею , более того, в значительной степени начинается с некоторых элементов принятия на веру в качестве самоочевидных интеллектуально-прозрачных постулатов для исходных положений научного творчества. А религиозная вера нуждается хотя бы в частичном подтверждении убедительности догматов при помощи методов рационализации и аргументации, принятых в научном знании. Но дальше начинаются достаточно значительные расхождения.

^ Наука изучает окружающую природу, действительность, реальность, воспринимаемую нами при помощи органов чувств и осмысливаемую интеллектом, разумом. Наука есть система и механизм получения объективного знания об этом окружающем мире. Объективного - то есть такого, которое не зависит от форм, способов, структур познавательного процесса и представляет собой результат, напрямую отражающий реальное положение дел. Научное познание основано на целом ряде принципов, которые определяют, уточняют, детализируют формы научного познания и научного отношения к постижению действительности . Они фиксируют некоторые особенности научного миропредставления, достаточно тонкие, детализированные, своеобразные, которые делают науку действительно очень мощным, действенным способом познания. Можно выделить несколько таких принципов, лежащих в основании научного понимания реальности, каждый из которых играет в этом процессе значительную роль:

- принцип объективности . Объект - нечто, лежащее за пределами познающего человека, находящееся вне его сознания, существующее само по себе, имеющее свои собственные законы развития. Принцип объективности означает не что иное, как признание факта существования независимого от человека и человечества, от его сознания и интеллекта, внешнего мира и возможности его познания. И это познание - разумное, рациональное - должно следовать выверенным, аргументированным способам получения знания об окружающем мире.

- принцип причинности . Принцип причинности, принцип детерминизма, означает утверждение о том, что все события в мире связаны между собой причинной связью . Согласно принципу причинности событий, у которых нет реальной, фиксируемой теми или иными способами причины, не бывает. Всякое событие порождает каскад, или, по крайней мере, одно следствие. Следовательно, принцип причинности утверждает наличие во Вселенной естественных сбалансированных способов взаимодействия объектов. Только на его основе можно подойти к изучению окружающей действительности с позиций науки, используя механизмы доказательства и экспериментальной проверки.

- принцип рациональности , аргументированности, доказательности научных положений. Любое научное утверждение имеет смысл и принимается научным сообществом только тогда, когда оно доказано . Недоказанных положений, трактуемых как весьма возможные, наука не приемлет. Для того чтобы некое утверждение получило статус научности, оно должно быть доказано, аргументировано, рационализировано, экспериментально проверено.

- принцип воспроизводимости . Любой факт, полученный в научном исследовании как промежуточный или относительно законченный, должен иметь возможность быть воспроизведенным

в неограниченном количестве копий, либо в экспериментальном исследовании других исследователей, либо в теоретическом доказательстве других теоретиков.

- принцип теоретичности . Наука - не бесконечное нагромождение разбросанных идей, а совокупность сложных, замкнутых, логически завершенных теоретических конструкций. Каждую теорию в упрощенном виде можно представить в качестве совокупности утверждений, связанных между собой внутритеоретическими принципами причинности или логического следования. Любой объект действительности представляет собой огромное, в пределе бесконечное количество свойств, качеств и отношений. Поэтому и необходима развернутая, логически замкнутая теория, которая охватывает наиболее существенные из этих параметров в виде целостного, развернутого теоретического аппарата.

- принцип системности . Общая теория систем является во второй половине XX века основанием научного подхода к пониманию реальности и трактует любое явление как элемент сложной системы, то есть как совокупность связанных между собой по определенным законам и принципам элементов.

- принцип критичности . Он означает, что в науке нет и быть не может окончательных, абсолютных, утвержденных на века и тысячелетия истин. Любое из положений науки может и должно быть подсудно анализирующей способности разума, а также непрерывной экспериментальной проверке . В науке нет абсолютных авторитетов , в то время как в предшествующих формах культуры обращение к авторитету выступало в

качестве одного из важнейших механизмов реализации способов человеческой жизни. ^ Авторитеты в науке возникают и рушатся под давлением новых неопровержимых доказательств. Остаются авторитеты, характерные только своими гениальными человеческими качествами. Приходят новые времена, и новые истины вмещают в себя предыдущие либо как частный случай, либо как форму предельного перехода.

Религиозность , базирующаяся не на попытке получения объективного знания, а на таком типе отношения человека к миру, как вера, убеждение в существовании, в развитии, в пребывании чего-либо, не основанного на доказательстве, связано с тем, что источником религиозности является не объективная реальность, не действительность, данная нам в ощущениях, а то, что мы называем сверхналичным бытием. Источником религиозного знания, переживания, миропредставления становится Откровение. Откровение - это сверхъестественное, сверхнормальное знание, данное человеку свыше. Источником может выступать либо пророк (Моисей, Махаммад - в истории великих монотеистических религий), либо сам Абсолют, Бог, воплотившийся на Земле, или непосредственно явившийся в этот мир и декларирующий то, что он хочет донести до человека . Откровение не подлежит критическому суду разума, так как то, что мы получаем через него, является высшей, абсолютной информацией, которую ограниченный разум человека не в состоянии представить во всей полноте и развернутости и которая должна приниматься на веру.

В целом различия между наукой и религией можно свести к следующему: наука изучает реально воспринимаемое и непротиворечиво мыслимое бытие. Религия представляет не то, что связано с миром объективного существования логически упорядоченного и эмпирически фиксируемого, а то, что восходит к смыслу нашего существования. Религия интересуется смыслами и ценностями человеческого бытия, его этическими, нравственными и эстетическими компонентами. Религия отвечает на предельные вопросы, восходящие к абсолютным формам существования и миропредставления, которых нет и быть не может в науке.

Наука отвечает или, скорее, пытается отвечать на вопрос о том, как устроена реальная действительность, как она существует, функционирует, развивается. Для этого она формулирует законы, основываясь на результатах экспериментального или теоретического исследования. Религия интересуется теми вопросами, которые не могут быть ответами на вопрос как?, но почему? и зачем?. Почему этот мир устроен так, а не иначе? Зачем мы живем? Ответы на эти вопросы выводят человека к идее Бога, Абсолюта. Почему это происходит"."

Наука изучает сущее, религия интересуется должным. Религия отвечает на важнейшие вопросы человеческой жизни, ответы на которые не дает наука, и механизм поиска ответов на эти вопросы связан не с доказательностью и теоретическим или экспериментальным подтверждением, а с универсальной, хотя и глубоко индивидуальной спецификой человеческого переживания.

^ Таким образом, наука и религия взаимодействуют по принципу дополнительности формально-рационально-познавательных и интуитивно-этических способов освоения мира.

Дилемма знания и веры, науки и религии вновь утратила в наши дни свою однозначную очевидность. И вновь, как это не раз бывало на изломах истории, человек стремится обрести свой путь к Истине. Но похоже, что на этом пути вопросов у нас значительно больше, чем ответов.

Кризис природы, общества, личности, перед лицом которого мы оказались, несмотря на многочисленные предупреждения наиболее глубоко мыслящих представителей человечества, поставил под сомнение ряд устоявшихся в нашем столетии ценностей как внутри самой науки, так и в иных сферах общественного сознания. Как выяснилось, сама по себе наука еще не является панацеей от всех бед, а ее рекомендации нуждаются в дополнительной этической и эстетической корректировке. Утрата природного чувства гармонии по отношению к миру и к самому себе грозит человечеству неминуемой катастрофой. Созданная и долгое время обожествляемая им техногенная цивилизация фетишизирует искусственную среду обитания, а к естественной обращается лишь затем, чтобы нарастить свою собственную мощь и силу. Результаты всего этого видны сегодня, как говорится, "невооруженным глазом".

Внезапно прозревшие, мы начинаем сознавать, что теоретическая схематизация и логическое упрощение действительности крадут у нее красоту. Сделав насилие над природой едва ли не единственным средством достижения своего материального благополучия, человек утратил некогда живое чувство слаженности, ритмичности и тайны бытия, лишил его глубинного смысла и как бы законсервировал в своем сознании. Он живет теперь в сожалении о прошлом и в мечтах о земном рае, но не в ладу с настоящим. Возможно ли воскресить то отношение к природе, когда мир воспринимался в первозданной чистоте, в каждом мгновении как мощный, но и ранимый, опасный, но и спасающий, живой и чувствительный организм.

Вывод, к которому мы подошли, заключается в следующем. Наука - это одновременно созидательный и разрушительный инструмент в руках образованного человечества. Направить этот инструмент на благо оно способно, лишь сохранив в себе чувство непосредственной сопричастности природе и космосу. Наука и религия - две чаши весов, и необходимо их равновесие как единство знания и веры.