Первая чеченская война характеризовалась не только противостоянием военных группировок, но и противостоянием информационным. Но если в первом случае все развивалось по правилам ведения боевых действий (либо по правилу уличной драки), то определить принципы ведения информационной войны было практически невозможно. В информационную войну включились не только вооруженные группировки федералов и боевиков, она стала предметом усилий политиков Чечни и Кремля. Поднятые со дна бытия ил и песок стали средой обитания групп, группировок и всех заинтересованных лиц. Провозглашенный принцип самоопределения - «берите суверенитета, сколько сможете проглотить» - сбил ориентиры. Топор, подложенный под компас политической жизни, заставил метаться стрелку хаотично и бессмысленно. Еще в 1991 году появление в Чечне российских политиков с невнятными декларациями, непроработанными подходами, как в отношении обустройства России в целом, так и Чечни в частности, в конечном итоге привело к полному хаосу и сумятице. Мы можем сколько угодно ругать средства массовой информации за то, что они вносили диссонанс в действия российских властей, и, наверное, мы были бы правы, если бы не одно обстоятельство. Ни в 1991 году, ни позже политическое руководство страны было не в состоянии сформулировать ясную и четкую позицию в отношении Северного Кавказа. Политическая элита, так или иначе решавшая вопросы Чеченской Республики, была фактически расколота. Ее представители нередко занимали прямо противоположные позиции. Наиболее последовательные приверженцы территориальной целостности России обвинялись в имперских амбициях, бряцании оружием, тоталитаризме…

Это видели в Грозном. Лидеры Чечни, избравшие путь сепаратизма, видя эту сумятицу, непоследовательность, шараханье, приходили к мысли, что в сложившейся ситуации плодотворно только отделение от России (при этом они не всегда понимали, что это такое) и иного пути нет. Более того, в связи с ухудшающимся социально-экономическим положением они просто не могли не использовать русофобский принцип поиска внешнего врага, внешней угрозы. И чем больше затягивался узел противоречий внутри Чечни, тем воинственней становилась риторика её политиков. Если, конечно, можно говорить о политике применительно к меркантильным планам окружения Дудаева.

Каким бы гнусным и подлым ни был человек, какие бы задачи перед собой ни ставил, он обязательно должен обосновать свои поступки высокой целью. Желательно нравственной.

И чем больше гнусность, тем более великой целью её надо мотивировать. Вор, отбирающий последние крохи у старухи, пытается убедить себя в том, что он реализует «высшую справедливость», следует «высокоморальным» традициям воровского сообщества. Маньяк, убивающий и насилующий женщин, пытается оправдать свой поступок мотивами мести (оскорблением его личного достоинства, достоинства мужской части общества в целом, ненавистью к женскому полу или идиосинкразией к желтому цвету платья, в которое была одета жертва). Под флагом высоких идеалов велись все войны. Крестоносцы уничтожали неверных, пытаясь добиться торжества христианской религии. Под флагом ислама и якобы по воле Аллаха вырезались христиане. До сих пор нет согласия между католиками и протестантами в цивилизованной Великобритании.

Рвутся бомбы на земле Македонии, не затухает пламя войны на Ближнем Востоке… И безусловной мотивацией действий тех или иных поборников справедливости является мотивация религиозная.

В ХХ веке самая кровопролитная война велась под флагом нацизма новой религии новых безумцев. Безусловным обоснованием мировой бойни было Евангелие от Адольфа Гитлера, изложенное в книге «Моя борьба». Даже по прошествии многих лет человечество не может точно ответить на вопрос: ценою скольких жизней и с той и с другой стороны был исчерпан конфликт идеологий?

Как ни парадоксально, но даже после осознания всей преступности нацистских идей их вирусы проникают в сознание и скрываются под личиной гуманизма, патриотизма, борьбы за нравственность, за веру, за свободу.

В 1994 году в Киеве то ли в издательстве «Наука», то ли под его прикрытием издается книга Магомета Тагаева «Наша борьба, или Повстанческая армия ислама». Магомет Тагаев дагестанец, яростный приверженец ислама, самых его радикальных форм. И как многие другие радикалы, ищет в сложных вопросах простые решения. Краеугольным камнем его умозаключений является ярко выраженная русофобия в агрессивной форме. Ход простой: объединить вокруг своей идеи всех врагов России, всего русского. Безусловно, выход книги, и Тагаев этого не скрывает, приурочен к событиям в Чечне.

«Русско-московская империя - это не просто чудовище, которое повинно в гибели целых народов, наций и государств. Это страшное явление представляет непредсказуемую угрозу всей планете. Русская нация - это симбиоз финно-угорских, славянских и тюркских племен, вспыленный в сибирских, среднеазиатских и кавказских анклавах, никогда не имевшая национальной территории и конкретно очерченных национальных границ. Она никогда не представляла собой цельной нации. Она привлекала к себе всю нечисть, что была в других народах, и создавала страшные организации типа охранки, ГПУ, МВД, КГБ, КПСС, армии, ОМОНа, «альфы», «беркута» и т.д. Весь этот сброд и составляет русскую нацию. Нацию душегубов, мародеров, пьяниц, насильников, беспредельщиков и уголовников. Они создали империю, для которой нет другого названия, кроме как империя насилия и зла, империя растлителей, империя душегубов, империя уголовников, империя пьяниц и мародеров, империя - тюрьма, империя - зона! Помните, пока мы не избавимся от русско-московских колонизаторов, мы не сдвинемся с мертвой точки и не очистимся от их вековой скверны!»

Узнаете? С такими лозунгами на территории Западной Европы вторгались армады бронированных чудищ со свастиками на бортах. Молнии Вотана на петлицах солдат дивизий СС - апофеоз войны. И над всем этим безумием чуть видимая, в силу маленького роста, фигурка фюрера, возомнившего себя мессией. Автор никогда не видел Тогаева, но почему-то зримо представляет его таким же тщедушным, мелким, с горящим взглядом неизлечимо больного фанатика. В своей теории он не претендует на завоевание всего мира. Пока ему лишь не нравятся многие нации, но русскую он ненавидит особо.

«Так давайте же избавимся от русско-фашистской диктатуры Москвы и их послушных рабынь - наших национальных коллаборационистов, жалких взяточников, приспешников и сатрапов империи в кавказских регионах.

Так давайте же поставим у власти тех патриотов, которые действительно любят свою Родину и народ, которые близки нам по происхождению и убеждениям.

Так давайте же объединимся и освободимся и создадим новые государства на кавказской земле, государства, окна домов которых не станут дребезжать от каждого кашля и храпа московских самодуров и «сановников», укрепимся в единой конфедерации. Вперед к освобождению, к свободе, к независимости».

«Мы хотим создать великое и могущественное конфедеративное государство на кавказской земле. Разве об этом же не заботились патриоты иных народов мира? В отличие от господствующей нации, мы хотим создать государство на своей земле, при этом не претендуем ни на пядь чужой земли». Русский вопрос, или так называемый вопрос русскоязычных в независимых республиках, - это старая песня, вытащенная из протухших погребов Ивана Грозного, такая же протухшая и слегка подгнившая, как ветчина после смерти Гобсека у Бальзака.

Эта тайная и хорошо инспирированная акция, направленная на захват чужих территорий, которая со времен Ивана Калиты называлась «собирание земель». Из истории известно, как он душил и давил, пил кровь и пот населения прилегающих к Москве территорий (читай: смердов, холопов, рабов), высасывая все до последней копейки для того, чтобы отдать все это сначала главе Золотой Орды, затем хану Большой Орды, затем ханам Казанского, Астраханского и, наконец, вплоть до 1701 года, крымскому хану. Таким образом, прибрав земли свободного Новгорода и Пскова, ему никогда не принадлежавшие земли Вологды, Костромы, Вятки и Рязани и так до бесконечности, получив право получать дань вместо ханов Золотой Орды, русские впоследствии переплюнули и своих «учителей» в обмане, жестокости, коварстве и зле. Хотя они до сих «помнят» о монголо-татарском иге, которого и в помине не было. А страшный симбиоз «монголо-татары» придуман и впервые введен учителем одной из гимназий в России в 1828 году. Не было такого и народа, и ига. Татар всех до одного перерезал ещё Чингисхан, а монгол и вообще не осталось ни одного от четырех тысяч прибывших в Европу. Русские всех нерусских, чтобы не путаться, назвали просто «татары».

Сегодня русские говорят о так называемом возврате «русских земель», а мы объявляем этим подонкам и негодяям о возврате исконно кавказских земель, и, не откладывая это дело в долгий ящик, вы слушайте, а мы расскажем, куда русским необходимо будет отойти в ближайшее время; мы очертим наши границы, которые вы, русские, должны будете чтить и уважать. Вот они, границы, куда должны бегом, бросая все и спасая свою шкуру, уйти русские, вам строго-настрого следует забыть и оставить: Таганрог, который мы построили для уничтожения 624-летнего Крымского ханства и повырезали всю Кубань, вам надлежит забыть Астрахань, бывший Хаджи Тархан, то есть свободный князь. Пусть он будет, как и раньше, свободным городом, который вы, как вандалы и варвары, разрушили ещё в середине XVI века и который вам никогда не принадлежал. Вам придется оставить не только Дагестан, но и все кавказские земли, поскольку завтра поднимется на кровавую и последнюю битву весь кавказский народ, вам следует немедленно, в 24 часа после получения настоящего, оставить Ростов, который вам никогда не принадлежал, оставить названный вами Волгоградом Царицын с его настоящим именем Сары-Тын, ну а границы, которые пока мы вам определяем, следующие. Но помните: пока! Итак, с запада на восток по северной линии - от населенного пункта Кантемировка прямо до населенного пункта Мешковская, далее до населенного пункта Боковская, далее до населенного пункта Советская, оттуда до населенного пункта Добринька, оттуда до Калача-на-Дону, оттуда до города Волгоград, оттуда до населенного пункта Светлый Яр, далее до населенного пункта Ахтубинск и крайняя точка на севере и востоке - озеро Баскунчак.

И не вздумайте хитрить или увиливать, придумывать что-то умное. Предупреждаем, это будет опасно не для здоровья, а для вашей жизни, мы взбаламутим эту тишь и благодать, мы поднимем все народы на борьбу с кровопийцами.

Слышите, Ельцины, Черномырдины, Лужковы, Чубайсы и прочая шваль, Жириновские, Явлинские, Шахраи и Гайдары, коммунисты и демократы, трепещите, мы не только встаем, чтобы освободить нашу землю от вас, но и чтобы наказать вас.

Мы будем зимой и летом, осенью и весной, ночью и днем, утром и вечером жечь, взрывать, резать и убивать, чтобы у вас кровь стыла в ваших жилах от ужасов нашего возмездия.

Чтобы вашего духу не осталось после того, как вы прочитаете то, что мы для вас приготовили, мы найдем вас везде, помните это всегда: убить кровопийцу - значить совершить благое, святое дело здесь и на том свете. Вон из наших земель, и чтобы никогда больше не заикались об Азовском, Черном или Каспийском море. Они никогда не были и не будут вашими, отныне вы не увидите их как своих ушей, а все, что вы оставите, не заменит того долга, который вы нам ещё будете обязаны выплачивать ежегодно до вашего последнего дня.

Как же русские не понимают, что пришел их последний день, что они закончат так же бесславно, как в свое время закончили Рим, Византия, Монгольская и Британская империи! Хватит старых песен о единой и неделимой России. Когда это она была единой? Все её единство заключалось в пьянстве и разврате, воровстве и грабежах, насилии и жестокости».

Совершенно очевидно, что столь яростный призыв есть не что иное, как оскорбление национальных чувств другого народа. Идеология Тагаева, мотивация его идей есть не что иное, как повторение нацистских лозунгов, которые, несмотря на попытки их опровержения официальным Грозным, фактически овладели умами пропагандистов теории независимости.

В отличие от России, дудаевский информационный аппарат не утратил традиций агитпропа. И, безусловно, наиболее талантливым был (и пока остается) бывший комсомольский вожак и партийный публицист Мовлади Удугов.

Все от начала до конца в пропаганде Удугова было густо перемешано ложью, отделить от которой правду было просто невозможно. Он угрожал, он пугал, он нагнетал… Угрозы были одна нелепее другой. Если удавалось, то происшедшие катастрофы декларировались им как акции мщения. Он готов был взять на себя ответственность даже за извержение Везувия… Чем серьезнее становилась ситуация, тем активнее действовала пропаганда бандитов. И она достигала своего результата. Многое из оглашенного чеченским Геббельсом выплескивалось на страницы российских газет. Это раздражало. Раздражало военных, раздражало силовых министров, раздражало президента… «Да что вы, в конце концов, не можете унять нашу прессу…»

Мы неоднократно слышали, и это стало расхожим местом, что в тот период нами прежде всего была проиграна информационная война. Что проигрыш именно информационной войны повлек за собой и военное поражение. Утверждается, что информационное поражение привело к критическому настрою общества к происходящим событиям, что этот настрой заставил власть пересмотреть свое отношение к ситуации в Чечне и перейти к мирному диалогу.

При этом в подобных рассуждениях причина и следствие меняются местами. Какое бы мы ни придавали значение информационному сопровождению, оно вторично. Потому что нельзя выиграть информационную войну, проиграв собственно военную кампанию.

Но такое мнение существует, а потому попытаемся разобраться, почему, при каких обстоятельствах это мнение возникло, на чем оно базируется.

Любая крупная кампания (и не только военная) требует пропагандистского обеспечения. Более того, оно должно начинаться задолго до самой кампании. Перефразируя известное изречение, можно сказать: «Всякая кампания чего-то стоит, если она умеет информационно защищаться!»

В 1994 году этого не было. Да и если честно говорить, то общество просто было не готово к её восприятию. События в Чечне затрагивали интересы ограниченной как по социальному, так и региональному положению группы людей. Более того, все - до 1994 года - происходило как бы с молчаливого одобрения Москвы. Напомню, в октябре 1991 года, фактически сразу после августовских событий, в Чечено-Ингушетии произошел захват власти сепаратистами, были ликвидированы законные органы. К власти пришел режим Джохара Дудаева. Сегодня мы воспринимаем это как точку отсчета всех последующих трагических событий.

Но тогда в жизни народов СССР шла ломка системы. Распад СССР, ликвидация последствий августовского путча, передел сфер политического влияния в Москве и на местах, смена формаций. Наверное, именно поэтому реакция Москвы была противоречивой. То мы пытаемся ввести там ЧП, то делаем резкий откат и выводим войска, оставляя сепаратистам вооружение и технику. К августу 1994 года российская власть понимает возможные последствия, она пытается решить проблему, противопоставляя «официальной» власти неформальных лидеров. Оппозиция режиму Дудаева представляется как освободительное движение. Процессы, происходящие там, подаются невнятно. В том же августе происходят первые вооруженные столкновения в Чечне. И сразу становится ясно, что к радикальным мерам оппозиция просто не готова и не способна. Нужен иной вариант.

Все информационное обеспечение пущено на самотек. Информация о событиях в Чечне подается неосмысленно и невнятно. В это время военное руководство ищет вариант военного воздействия на Дудаева. Без подготовки осуществляется штурм Грозного нашими танкистами. Когда они входили в Грозный, на броне сидела пехота, проводники из чеченцев, которые при первых же выстрелах разбежались, бросив наших танкистов на произвол судьбы. Оставим за скобками вообще разработку этой операции: для всех очевидно, что к ней были привлечены люди, не очень представляющие себе действия вооруженных сил и внутренних войск в подобного рода ситуациях. Но, так или иначе, мы оказались «лицом вниз» и вынуждены были оправдываться перед всем миром? дабы доказать свою логику, правоту через СМИ.

Именно тогда, в ноябре, была предпринята первая попытка создать систему информационного противодействия. Но это уже было поздно. Общественное мнение сформировалось спонтанно и крайне невыгодно для правительства.

Участие российских танкистов в штурме было и причиной и поводом для таких оценок. При этом противниками силовых действий на Северном Кавказе была допущена бестактность к тем, кто добровольно принял участие в этой операции. Их объявили наемниками, хотя, согласно международным конвенциям, наемники - это несколько иное.

И никого из журналистов не интересовало, что каждый гражданин имеет право совместно с органами исполнительной власти принимать меры по пресечению антиконституционных действий тех или иных сил на любой, в том числе и контрактной, основе.

Декабрьская операция 1994 года также началась без пропагандистского сопровождения. И не только пропагандистского… Генеральный штаб оказался неспособен разработать эту операцию в короткие сроки, увязать все нити взаимодействия не только между ведомствами, но и между своими частями и подразделениями. Как у Ярослава Гашека: «Война шла своим чередом, пока не вмешался Генеральный штаб».

Напомню, что декабрьские события проходили накануне католического Рождества. Реакция Запада была своеобразной (он понимал правоту руководства России, боровшегося за территориальную целостность государства): если вы успеете до конца Рождества завершить эту операцию, то мы не заметим, была ли вообще Чечня. Это не удалось. Войска стремились, по команде сверху, быстрее завершить разгром армии Дудаева, это вело и к потерям, и к непродуманным действиям. Результат хорошо известен. И Запад не смог больше молчать, и внутри России общественное мнение, в связи с огромными потерями, оказалось оппозиционным армии и силовым структурам.

Но ситуация, в которой как полагали когда-то - «КГБ мог все», кардинально изменилась. Влияние специальных служб на пропагандистский процесс носило исключительно межличностный характер. Единственным аргументом в споре со СМИ могли быть только неопровержимые факты. Впрочем, тогда лишь некоторые газеты и телеканалы старались им следовать. Большинство предпочитало пользоваться информацией с той стороны. Идти как бы от обратного…

Главной причиной всего этого было одно - непонимание силовыми структурами значения прессы, предвзятое отношение априори ко всем журналистам и нежелание это скрывать.

В представителях прессы военные в зоне боевых действий видели врагов, действия которых и привели к развязыванию войны. И независимо от окраски издания, его желания или нежелания вести «позитивную пропаганду» каждый представитель журналистского корпуса воспринимался как лазутчик.

«Я с вами не желаю разговаривать», - нередко бросал генерал Квашнин досужим корреспондентам. Они ему платили тем же. Вопрос взаимоотношений власти и прессы становился тогда темой дня.

В самый разгар боевых действий к автору этих строк обратился московский журналист К., который попросил протежировать освещению ситуации с позиций федеральных сил. Ему был выдан документ если не предписывающий, то обращающий внимание на необходимость помощи этому журналисту в сборе материалов.

Вернувшись через несколько недель, он рассказал о том, что ему довелось испытать. После первого же контакта с нашими десантниками он был задержан. Его поместили в сырой подвал и дважды «выводили расстреливать»! Понятно, что после такого обращения ни о каком творческом сотрудничестве с федеральными войсками речи не было.

В разгар первого наступления на Грозный группа офицеров ЦОС ФСБ пыталась помогать российским журналистам. Но даже им, людям в погонах, было сложно появляться рядом с войсками с видеокамерой в руках. В Моздоке при съемках прибытия войск была разбита видеокамера, которой снимал… заместитель начальника ЦОС ФСБ полковник А. Зданович.

Сами журналисты могли бы привести множество таких примеров. Что надо было сделать, чтобы изменить ход информационной войны? Ведь никакие усилия Москвы, никакие директивы и приказы не могли решить проблему.

Примечательно, что по этому вопросу директор ФСК С. Степашин пригласил одного крупного медиа-магната, с которым хотел определить правила игры. И у одного и у другого на руках были свои козыри. Важно было дистанцироваться от ведомственных подходов, чтобы выйти на оптимальную схему взаимопониманий. Собственно, об этом и шел разговор за закрытыми дверями. И один и другой понимали, что информационную ситуацию необходимо менять. Важно было определить как. Отсутствие единого информационного центра, где сосредоточивалась бы вся информация, имело серьезные последствия. Создавалось впечатление сплошной лжи.

Информация, распространенная одним ведомством, не подтверждалась другим, опровергалась третьим. Обзванивая своих контрагентов, журналисты пытались «расцветить» краткую информацию агентств собственными подробностями. Но что могли сказать в МВД об операции, проведенной ФСБ? Могли ли знать в ЦОС ФСБ о потерях МВД или о заявлении министра обороны? Это бесило журналистов, которые искренне полагали, что в «горячих цехах» тайн друг от друга нет. А они были…

И ФСБ, и МВД, и Министерство обороны на информационном поле играли свою игру, нередко по своим правилам, рожденным обстановкой нервозности вокруг главных фигур. Манипуляторы в Кремле, в непосредственной близости от «всенародно избранного», дергали за ниточки, создавая атмосферу неуверенности глав ведомств в завтрашнем дне. «Борис Николевич, что-то уж больно Степашин разговорился… Борис Николаевич, смотрите что пишут о Ерине… А Грачев…» Закулисные интриги вокруг силовиков носили перманентный характер. Откровенные «наезды» зачастую разрабатывались в Кремле: «На то и Коржаков за стенкой, чтобы министр не дремал…» У начальника СБП была совершенно отвязанная, как сейчас говорят, команда… Им все было «божья роса».

А потому пресс-службы МВД, ФСБ и кое-кто в Министерстве обороны (пресс-секретарь Грачева Агапова больше вредила, чем…) стремились максимально укрепить авторитет своего шефа, не дать мракобесам в Кремле понизить его рейтинг в глазах президента. Результат известен нескоординированность действий приводила к ещё более тягостным последствиям.

Фактически шла борьба не против пропаганды Удугова, а против пропаганды своих коллег.

А Удугов всегда был один. Его никто не опровергал, никто из своих не вступал с ним в полемику. Кроме противоположной стороны, которой самой бы разобраться….

Великие говорили «У победы много отцов, поражение всегда сирота». Так было и тогда. Как только ситуация на бранном поле менялась, менялась она и на не менее «бранном» поле информационном.

Самым, пожалуй, острым был в тот период вопрос оглашения наших потерь.

Существует несколько точек зрения на этот счет, и все они имеют прямое отношение к информационному обеспечению кризисной ситуации.

Первая, которой придерживались наши военные, почему-то ссылаясь на западный опыт, - потери никогда не называются. Однако тезис не состоятелен, так как потери, например в США, можно скрыть не более двух часов. Во время войны в Персидском заливе погибло 90 человек. Во время косовской операции 1 летчик (и то не в боевых условиях). Впрочем, законы прошлых войн были именно такими - назывались исключительно потери противника и никогда свои. Но мы живем в эпоху новых войн. Общественное мнение является мощным и весьма действенным фактором. И потому, наверное, было бы целесообразно вспомнить свою историю.

Во время Первой мировой войны в России не только назывались потери, но и публиковались списки погибших, в том числе от ран. В ряде случаев давались описания обстоятельств гибели и совершенного подвига. Это было не только в высшей степени корректно по отношению к погибшим, но и в ряде случаев играло роль мобилизующего фактора при наборе в армию. В нашем же случае сдвинуть с мертвой точки эту проблему было практически невозможно. И это понятно, ведь за несколько дней января 1995 года практически вся майкопская бригада превратилась в груз «200».

Безусловно, для журналистов, которые формируют общественное мнение, важно своими глазами увидеть происходящее, получить информацию из первых рук. Но что бы они ни увидели, все равно информация будет неполной. Ведь солдат видит ситуацию со своей точки зрения, офицер - со своей, Москва тем более со своей. Журналист принимает (или не принимает) точку зрения тех, кто её излагает.

В том же 1995 году в подвалах Дудаева был обнаружен любопытный документ, по поводу которого до сих пор не утихают споры - о получении ДГБ (Департаментом госбезопасности ЧРИ) больших сумм денег для работы с журналистами. В самом документе не содержится никакой информации о том, что значит «для работы» (подкуп, взятки?). И тем не менее шум пошел великий. Особенно ярились обласканные ТОЙ стороной журналисты… Представители незаконных вооруженных формирований создали им такие условия работы в зоне своего влияния, что они возвращались оттуда просто очарованными. Для работы с журналистами дудаевцы не жалели ни времени, ни сил, ни денег. Сколько бы сегодня ни опровергали факты подкупа журналистов той стороной, действительность опровергнуть трудно.

Человек слаб, иногда алчен, и журналисты, как часть человечества, не лишены подобных пороков. И хотя каждый пытается их скрыть, ударяя себя в грудь и громко восклицая: «Кто докажет, что я брал деньги!» - общественное мнение обмануть трудно.

К счастью для этой братии, никто и не собирается доказывать их нечестность. Во-первых, никакой правовой перспективы это не имеет. Журналист не должностное лицо, и сколько бы и от кого он ни брал, деяние не становится уголовно наказуемым. Во-вторых, любые доказательства «коррумпированности» отдельных особей будут подвергнуты сомнению всей корпорацией из солидарности. В-третьих, общество и без этого имеет свой взгляд на то, что происходит на информационном поле, и дополнительные аргументы ничего нового не добавят.

Однако не могу не рассказать о следующем: в период первой кампании некто с той стороны, наверное желая погреть руки, через посредника пытался продать ФСБ видеопленку с актом передачи журналисту денег. Запрошенная сумма была для ФСБ неподъемна - 10 тысяч долларов. Посредник привез пленку и, что называется, не выпуская из рук, дал посмотреть. Мизансцена, снятая скрытой камерой, была не художественна, но убедительна. Удугов вручает конверт с деньгами человеку (кстати, очень узнаваемому), работающему на одну из крупных газет. Для пущей важности он требует, чтобы тот деньги пересчитал. После этого обсуждается тематика дальнейших публикаций.

Стало ясно: так просто они наличных никому не давали. Все - от казней до подкупа - бандиты фиксируют на пленку. В первом случае для устрашения, во втором - для шантажа.

В прошлую кампанию даже подлинный документ с подписью Джохара Дудаева о выделении средств для работы с журналистами подвергся сомнению. Но факт остается фактом. Деньги выделялись, и немалые. Безусловно, что их распределение носило дифференцированный характер и наличные получали только беспринципные и алчные. Сумма в полтора миллиона, запрошенная Гелисхановым для работы с журналистами, скорее всего, в большей своей части была традиционно присвоена. А в меньшей части?

Понятно возмущение сильных и мужественных профессионалов, которые после таких подозрений пытаются рассказать правду о войне.

Нетрудно заметить, что на передовой работают представители наших ведущих агентств, у которых уже сложились свои взаимоотношения и с командирами, и с солдатами, и подача информации во многом диктуется этими отношениями.

Мой старый приятель - профессиональный оператор Си-эн-эн Юрий Романов в своей статье «Школа выживания» очень точно сформулировал задачи репортера в «горячей точке», посмотрев на ситуацию «с той стороны».

«По прибытии на позицию камеру нужно вынимать из кофра только после того, как прошло знакомство с самым старшим по званию на этой конкретной точке, предъявление «верительных» грамот: удостоверений, аккредитаций и получено «добро».

Если такового не получено, нужно сделать вид, что не очень и хотелось, что, несмотря на запрещение снимать, ты испытываешь именно к данным действующим лицам (солдатам, офицерам, боевикам - ненужное зачеркнуть) самые теплые, самые нежные чувства.

Хорошо также иметь при себе запас свежих газет, сигарет, бутылочку водки. Это патриотично и воспринимается благосклонно. После того как обстановка разрядится, можно доставать камеру. Этот момент определяется каждым оператором или фотографом индивидуально и отделяется от момента прибытия пятью минутами или несколькими часами. Это уже зависит от ситуации и умения журналиста ладить с людьми.

Вообще, вопрос возлияний в боевой обстановке заслуживает отдельного рассмотрения. К возлияющим собеседникам следует относится терпимо, к возлияющим коллегам - резко отрицательно.

Старайся, чтобы человек подверженный не попал случайно к тебе в напарники. Если это несчастье произошло, время пребывания на «передке» сократи до минимума.

Запомни, что если ты мягко откажешься выпить с гостеприимными хозяевами, сославшись на любую причину, даже на собственное нездоровье, окружающие это всегда поймут и уважения к тебе не убавится, но если ты заглядываешь в глаза, ожидая, когда начнут наливать, ты сильно осложнишь (может быть, сократишь) себе жизнь.

Лучше наливай сам, но не пей. Вопрос взаимоотношений пьяного офицера с трезвым солдатом - на совести этого офицера. Но когда в боевых порядках шатается пьяный журналист, дыша перегаром на солдат, которым, кстати, тоже хочется, он вызывает у окружающих смесь отвращения с завистью… Ничего положительного.

В этом вопросе сколько людей - столько и мнений. Мнение многих (слишком многих) поклонников «зеленого змия» узнать уже не придется…

Камера в работе, о тебе все забыли и занимаются своими делами. Солдат в окопе слишком озабочен тем, чтобы самому не попасть под пулю, чтобы обращать внимание ещё и на тебя, поэтому спустя достаточно короткое время у тебя появляется возможность работать относительно спокойно.

Желательно соблюдать все тот же принцип - съемки «с пяти точек». Но «пятая точка» находится за бруствером. В том случае, если этот бруствер расположен достаточно далеко от линии соприкосновения с противником, можно рискнуть зайти за него, чтобы снять фронтальный план.

Но тут следует иметь в виду наличие у противника незнакомых снайперов, поэтому лучше этого не делать.

Общий план, средний, несколько крупных планов. Руки, сжимающие оружие, глаза, напряженно вглядывающиеся в пространство…

Следует иметь в виду, что вероятность сделать хорошую «картинку» непосредственно на передовой под обстрелом практически равна нулю, если ты, конечно, не член клуба самоубийц. Как правило, гениальный кадр получается случайно.

Случайно ты оказался на этом месте, случайно в этот момент у тебя работала камера, случайно именно на это место прилетел снаряд (пуля, мина, авиабомба), случайно после этого остался жив. Оглянись и спокойно подумай: «Повезло!»

Потом ты много раз дома прокрутишь эту картинку, а между лопатками будет ползти струйка холодного пота от запоздалого страха. В момент съемки тебе было некогда бояться. Ты думал об освещении, о композиции кадра, и чтоб не наклонился горизонт, и о том, что нужно снять ещё и крупные планы для перебивок…

Случай, везение на войне - вещь не последняя. И хотя рассчитывать на случай - глупо, для того, чтобы ухватить за хвост удачу, ты и твоя камера должны быть, как юные пионеры - «Всегда готовы!».

Любой оператор может вспомнить, сколько раз он был готов рвать на себе волосы, когда в разгар съемки вдруг отключалась камера оттого, что забыл проследить за напряжением батареи или кончилась кассета. Было и так, что следил за событием в видоискатель камеры, забыв при этом нажать на кнопку «пуск». Вообще, вероятность наткнуться на хорошую картинку при бесконечно большом числе повторений, в нашем случае поездок в «горячие точки», естественно, возрастает, как, впрочем, возрастает и вероятность попасть под колесо судьбы. Как говорят: «Повадился ковшик по воду ходить, тут ему и голову сложить…»

Во время работы в «горячей точке» хорошо бы иметь смелого и осторожного напарника, у которого в моменты твоей съемки голова крутится на 360 градусов и который ведет все переговоры и отвечает на все вопросы, которые некстати возникают у окружающих. Из них самый распространенный: «Кого вы представляете?» И не дай бог ошибиться в выборе газеты или телепрограммы. Если издание или телеканал слишком политизированы и поддерживают какую-то одну сторону в конфликте, то ошибка в выборе смертельно опасна, она может стоить головы.

Я, возможно, выражу крамольную мысль, сказав о том, что только в одном случае из десяти журналисты становятся жертвами роковой случайности, а в девяти случаях репортеры гибнут или попадают в неприятности из-за собственного непрофессионализма. В каждой работе есть правила дорожного движения, техники безопасности, которые необходимо соблюдать. Правда, в нашем случае сначала их надо для себя написать.

Никогда и никому не придет в голову сунуть пальцы во вращающийся шпиндель токарного станка или под зубья циркулярной пилы. Или поехать на машине по встречной полосе движения.

Зачем же совать голову в шестеренки огромной государственной машины? Чтобы потом кричать о том, что тебя ненароком или намеренно придавило? Все эти детские крики - твой прежде всего непрофессионализм.

Армия - это смертельно опасная часть государственной машины. Она опасна прежде всего для самой себя, для всех частей, её составляющих, для солдат, офицеров и, естественно, для тебя - чужака. Опасна не только смертоносным оружием, но и наличием «человеческого фактора». Оружие само не стреляет. Нужен палец, чтобы нажать на кнопку, гашетку или курок.

При всем моем уважении к «верхнему» журналистскому образованию, в «горячих точках» что-то мало попадалось выпускников престижных журналистских вузов. Может быть, мне просто не везло или у них есть какие-то другие, не менее «горячие» точки?.. Но ведь кто-то должен показать людям все многообразие ужасного лика войны.

Для этого не всегда обязательно быть на передовой. Твой окоп может быть где угодно…

Но тебя все-таки занесло на передовую. Тебя предупреждали!!!

Как правило, большинство редакций испытывают некоторый дефицит сумасшедших репортеров, готовых не просто «трое суток шагать, трое суток не спать», а шагать и не спать под пулями. И они готовы предоставить тебе «крышу», свое краткосрочное удостоверение в обмен на «несколько строчек в газете». А если тебя знают, то и командировочных немножко подкинут».

Короче, «а ля гер ком а ля гер» На войне, как на войне.

оЕУВЩЧЫБСУС ОБДЕЦДБ

пВЩЮОП ФЙИЙК, ПФДБАЭЙК РТПЧЙОГЙЕК, РТЙЧПМЦУЛЙК уБТБФПЧ Ч ФХ РПТХ РТЙПВТЕМ ВПМШЫПЕ ЪОБЮЕОЙЕ. уАДБ ЬЧБЛХЙТПЧБМПУШ НОПЗП ЪБЧПДПЧ, ЧЩУЫЙИ Й УТЕДОЙИ ХЮЕВОЩИ ЪБЧЕДЕОЙК. чУЕ ВПМШЫЙЕ ДПНБ ВЩМЙ ЪБВЙФЩ ЗПУРЙФБМСНЙ, ЧУЕЧПЪНПЦОЩНЙ ЫФБВБНЙ Й ФЩМПЧЩНЙ ЧПЕООЩНЙ ХЮТЕЦДЕОЙСНЙ. лТПНЕ ФПЗП, УПФОЙ ФЩУСЮ МАДЕК ИМЩОХМЙ УАДБ У хЛТБЙОЩ, ЙЪ лТЩНБ, ЙЪ ГЕОФТБМШОПК тПУУЙЙ. уБТБФПЧ Ч ФЕ ДОЙ РПИПДЙМ ОБ ВПМШЫПК оПЕЧ ЛПЧЮЕЗ. чЕУШ ЪБОЕУЕООЩК УОЕЗПН, РЕТЕОБУЕМЕООЩК ЗПТПД ДЩЫБМ Й ЦЙМ ФТХДОПК ЦЙЪОША ВПМШЫПЗП ФЩМПЧПЗП ГЕОФТБ. мАДЙ ТБВПФБМЙ ОЕ ЭБДС УЙМ. «чУЕ ДМС ЖТПОФБ!» — РТЙЪЩЧБМЙ МПЪХОЗЙ. оЕУНПФТС ОБ УЙМШОЩЕ НПТПЪЩ Й РПЮФЙ ВЕУРТЕТЩЧОХА РХТЗХ, ЖПТФЙЖЙЛБГЙПООЩЕ ТБВПФЩ ОБ ПВПТПОЙФЕМШОЩИ ТХВЕЦБИ ЧПЛТХЗ уБТБФПЧБ ЧЕДХФУС ЫЙТПЛЙН ЖТПОФПН, Й РПТПК ЛБЦЕФУС, ЮФП ЙН ОЕ ВХДЕФ ЛПОГБ. тЕЛПЗОПУГЙТПЧПЮОЩЕ ЛПНЙУУЙЙ РП ЪБДБОЙА ч. ч. лПУБТЕЧБ НПФБАФУС РП ЪБУОЕЦЕООПК УФЕРЙ ОБ НБЫЙОБИ, УБОСИ, Б ВПМШЫЕК ЮБУФША РЕЫЛПН Й ОБТБЭЙЧБАФ ЗМХВЙОХ ПВПТПОЩ. рТПНЕТЪЫЙК ЗТХОФ РМПИП РПДДБЕФУС ЛЙТЛЕ, Б ФЕН ВПМЕЕ МПРБФЕ, Й РПЬФПНХ Ч ИПД РПЫМБ ЧЪТЩЧЮБФЛБ.

оБ РТПЫМПК ОЕДЕМЕ НОПЗЙН УФТПЙФЕМСН, УБНППФЧЕТЦЕООП ТБВПФБАЭЙН ОБ УППТХЦЕОЙЙ ХЛТЕРМЕОЙК, уБТБФПЧУЛЙК ПВЛПН РБТФЙЙ ЧТХЮЙМ ЗТБНПФЩ, Б ОБЫЕНХ ЛПНБОДХАЭЕНХ — ГЕООЩК РПДБТПЛ.

нЩ ЧУЕ ПЛТЩМЕОЩ ЬФЙН ЧОЙНБОЙЕН, ОП ЪБЛБОЮЙЧБФШ ТХВЕЦ ВХДХФ ХЦЕ ДТХЗЙЕ. рПМХЮЕО РТЙЛБЪ: РЕТЕДЙУМПГЙТПЧБФШ ВТЙЗБДХ Ч ТБКПО фБНВПЧБ. рТЕДУФПСМП УТПЮОП УПВТБФШ ТБЪВТПУБООЩЕ РП ЧУЕНХ ТХВЕЦХ ВБФБМШПОЩ, РТЙЧЕУФЙ ЙИ ИПЪСКУФЧП Ч РПТСДПЛ Й ПТЗБОЙЪПЧБФШ ОБ УПФОЙ ЛЙМПНЕФТПЧ РЕЫЙК НБТЫ ОЕУЛПМШЛЙИ ФЩУСЮ ВПКГПЧ РП ЪБУОЕЦЕООЩН ДПТПЗБН. дЧЙЦЕОЙЕ ВБФБМШПОПЧ ТЕЫЙМЙ РТПЧЕУФЙ РП ФТЕН РБТБММЕМШОЩН НБТЫТХФБН, УФТПЗП РП ЗТБЖЙЛХ.

ч ТБООЙЕ ЖЕЧТБМШУЛЙЕ УХНЕТЛЙ ХЫМЙ РПУМЕДОЙЕ РПЧПЪЛЙ ОБЫЕК ВТЙЗБДЩ, Б ОЕУЛПМШЛЙНЙ ЮБУБНЙ РПЪЦЕ У ЪБФЕНОЕООПЗП ЧПЛЪБМБ ПФВЩМ ЬЫЕМПО, Ч ПДОПК ЙЪ ФЕРМХЫЕЛ ЛПФПТПЗП ТБЪНЕУФЙМУС ЧЕУШ ОБЫ ЙОЦЕОЕТОЩК ПФДЕМ. зПМХВПЗМБЪЩК чБУС, РПУМХЫБЧЫЙУШ УЧПЕЗП ЫЕЖБ чПДСООЙЛБ, У ЙЪВЩФЛПН ЪБРБУУС ХЗМЕН Й, Л ПВЭЕК ТБДПУФЙ, ЦБТЛП ОБФПРЙМ ОБЫ ЧБЗПО.

— мАВМА ФЕРМП, — РТЙЪОБЕФУС уБЫБ жПНЙО, — ПУПВЕООП, ЛПЗДБ ЪБ ПЛОПН НПТПЪЙЭЕ, НЕФЕМШ...

— х рХЫЛЙОБ ПВ ЬФПН ИПТПЫП УЛБЪБОП, — РПДБЕФ УЧПК ЗПМПУ мПУЕЧ Й ФХФ ЦЕ ОБЮЙОБЕФ ДЕЛМБНЙТПЧБФШ: вХТС НЗМПА ОЕВП ЛТПЕФ,
чЙИТЙ УОЕЦОЩЕ ЛТХФС;
фП, ЛБЛ ЪЧЕТШ, ПОБ ЪБЧПЕФ,
фП ЪБРМБЮЕФ, ЛБЛ ДЙФС...

— чПФ ФЩ ХЦЕ Й ЪБЧЩМ, — РЕТЕВЙЧБЕФ ОБЫЕЗП РПЬФБ ЮЕН-ФП ОЕДПЧПМШОЩК рБЫБ бТБМПЧ.

— нПМЮЙ, ВТАЪЗБ! — ЛТЙЮЙФ ЛФП-ФП У ЧЕТИОЕК ОБТЩ. — дБК УЕТДГХ УПЗТЕФШУС.

й ФХФ Ч ОБУФХРЙЧЫЕК ФЙЫЙОЕ жПНЙО ВЕТЕФ ОБ ЗЙФБТЕ ОЕУЛПМШЛП БЛЛПТДПЧ. чУЕ ЪОБАФ, ЮФП УЕКЮБУ ПО ВХДЕФ РЕФШ, Й ПВСЪБФЕМШОП УФБТЙООЩЕ ТХУУЛЙЕ ТПНБОУЩ. зПМПУ Х ОЕЗП ОЕ УЙМШОЩК, ОП РТЙСФОЩК, ЛБЛ-ФП ВЕТХЭЙК ЪБ ДХЫХ. чПЪМЕ ОЕЗП ХЦЕ РТЙНПУФЙМУС Й П ЮЕН-ФП РЕТЕЫЕРФЩЧБЕФУС У мПУЕЧЩН НПМПДПК РПЛМПООЙЛ ЕЗП ФБМБОФБ — чБУС.

уПМДБФ ЧУЕЗДБ ФСОЕФУС Л РЕУОЕ, ЛБЛ ГЧЕФПЛ Л УПМОГХ. рЕУОШ ЧПЪЧТБЭБЕФ ЕЗП Л ЦЙЪОЙ.

тБООЙН ХФТПН НЩ РТЙВЩМЙ ОБ ХЪМПЧХА УФБОГЙА вБМБЫПЧ. оБ ЧПЛЪБМЕ ОБУ ЧУФТЕФЙМ ПЖЙГЕТ У МЕФХЮЛЙ Й УППВЭЙМ, ЮФП ДЧБ ЗПМПЧОЩИ УБРЕТОЩИ ВБФБМШПОБ ХЦЕ ОБИПДСФУС Ч оПЧП-рПЛТПЧУЛПН Й вПТЛБИ, РТЙЧПДСФ УЕВС Ч РПТСДПЛ... зХДЛЙ РБТПЧПЪБ. рПЕЪД ЧОПЧШ ФТПЗБЕФУС.

ч фБНВПЧЕ НЩ ДПМЗП ОЕ ЪБДЕТЦБМЙУШ, РТПВЩМЙ ФБН, ЛБЦЕФУС, ОЕ ВПМЕЕ ОЕДЕМЙ, ЪБФЕН ДЧЙОХМЙУШ ДБМШЫЕ.

ыФБВ ВТЙЗБДЩ ТБЪНЕУФЙМУС Ч лБУФПТОПК. пВПТПОЙФЕМШОЩЕ ТБВПФЩ ЧЕДХФУС РП ТХВЕЦХ лБУФПТОБС — зПТЫЕЮОПЕ — уФБТЩК пУЛПМ — чБМХКЛЙ. жПТФЙЖЙЛБГЙПООЩЕ УППТХЦЕОЙС НЩ ЧПЪЧПДЙН Й Ч ЗМБЧОПК РПМПУЕ ПВПТПОЩ 40-К БТНЙЙ.

гЕМЩНЙ ДОСНЙ ЕЪДЙН РП ТХВЕЦХ, ОП Л ОПЮЙ ЧУЕ Ч УВПТЕ, Ч ДЕТЕЧСООПН ДЧХИЬФБЦОПН ОЕВПМШЫПН ДПНЕ, ОЕДБМЕЛП ПФ ЧПЛЪБМБ. чПЛЪБМ УФБТЕОШЛЙК, НОПЗП ЧЙДБЧЫЙК ОБ УЧПЕН ЧЕЛХ. чЕДШ Ч ЗТБЦДБОУЛХА ЧПКОХ ЕЭЕ уЕНЕО нЙИБКМПЧЙЮ вХДЕООЩК УП УЧПЙНЙ ЛПООЙЛБНЙ ТБЪЗТПНЙМ ЪДЕУШ ВБОДЩ ыЛХТП. лБЛЙЕ ФПМШЛП ЧМБУФЙ ОЕ РЕТЕВЩЧБМЙ ОБ ЬФПК ХЪМПЧПК УФБОГЙЙ Ч ФЕ ПЗОЕООЩЕ ЗПДЩ, ОП РПВЕДЙМБ НПМПДБС уПЧЕФУЛБС ЧМБУФШ. пИПФОП ПВ ЬФПН ЧУРПНЙОБЕФ НПК УПУЕД РП ЛПНОБФЕ ДСДС уФЕРБО. фБЛ ОБЪЩЧБАФ ЕЗП ДЧЕ НПМПДЩЕ ДЕЧХЫЛЙ-ФЕМЕЗТБЖЙУФЛЙ. лПЗДБ ДЕЧХЫЛЙ ХИПДСФ Ч ЛЙОП, УФБТЙЛ ОБЧЕЭБЕФ НЕОС Й ПФЧПДЙФ ДХЫХ. й ЕУМЙ, ОБ ЕЗП УЮБУФШЕ, Х НЕОС ПЛБЪЩЧБМБУШ ТАНПЮЛБ ЧПДЛЙ, ФПЗДБ ПУФБОПЧЙФШ ДСДА уФЕРБОБ ВЩМП ФТХДОП. пО ТБУУЛБЪЩЧБМ РТП СРПОУЛХА Й ЗЕТНБОУЛХА ЧПКОЩ; ЛТЕРЛЙН УМПЧПН ЧУРПНЙОБМ ЗПМПЧПТЕЪПЧ ЙЪ ВБФБМШПОБ УНЕТФЙ, ПИТБОСЧЫЙИ лЕТЕОУЛПЗП Й ТБОЙЧЫЙИ ЕЗП Ч ОПЗХ РТЙ ЫФХТНЕ ъЙНОЕЗП ДЧПТГБ. оП ВПМШЫЕ ЧУЕЗП ЧПЪНХЭБМУС ПО ОЕДБЧОЙНЙ ЧЕУФСНЙ:

— рПОЙНБЕЫШ, НЙМПЛ, ФБЛПК УМХЮБК РТПЙЪПЫЕМ Ч еМШГЕ. оЕНЕГ ФТЙ ДОС ФБН ВЕЪПВТБЪОЙЮБМ, Б РПФПН ЕЗП ОБЫЙ ЧЩЗОБМЙ. б ЛБЛ РПЫМЙ УБРЕТЩ РП ИБФБН ОБ НЙОЩ РТПЧЕТСФШ, ФБЛ Х ПДОПК РПФБУЛХИЙ ЙЪ-РПД ЛТПЧБФЙ ЖТЙГБ ЧЩФБЭЙМЙ. чПФ, УФЕТЧБ, ЕДСФ ЕЕ НХИЙ. уЛБЪЩЧБАФ, ЕЭЕ ПРТБЧДБОЙЕ УЕВЕ РТЙДХНБМБ — РПМАВЙМБ, НПМ, ЕЗП.

* * *

нБТФ. оБ АЗЕ тПУУЙЙ ЬФП РП-ОБУФПСЭЕНХ ЧЕУЕООЙК НЕУСГ. ч ЛПНОБФЕ, ЗДЕ С ТБВПФБА, ТБУЛТЩФП ПЛОП Ч УБД. оБ ДЕТЕЧШСИ РПЛБЪБМЙУШ ЪЕМЕОЩЕ РПЮЛЙ, ОБ МХЗХ ЪБУФЕОЮЙЧП ЧЪЗМСОХМЙ ОБ ЬФПФ УПМОЕЮОЩК НЙТ ЗПМХВЩЕ РПДУОЕЦОЙЛЙ. оП, РПЦБМХК, УБНПЕ ВПМШЫПЕ ПЮБТПЧБОЙЕ ЧЕУОЩ — ЧПЪДХИ. пО ЛБЛ-ФП НПМПДЙФ ДХЫХ, Й ФПЗДБ ЮЕМПЧЕЛХ ЛБЦЕФУС, ЮФП ЧУЈ ДПМЦОП ВЩФШ ЧЕЮОП РТЕЛТБУОП, ЛБЛ УБНБ РТЙТПДБ. оП ЛБЛ ЬФЙ НЩУМЙ УПЧНЕУФЙФШ У ЧПКОПК, ЛПФПТБС ЪБ ДЕЧСФШ НЕУСГЕЧ ХОЕУМБ ПФ ОБУ УПФОЙ ФЩУСЮ, Б ЧПЪНПЦОП, Й НЙММЙПОЩ ЮЕМПЧЕЮЕУЛЙИ ЦЙЪОЕК...

рПУМЕ ЪЙНОЕЗП ОБУФХРМЕОЙС ОБЫЙИ ЧПКУЛ ОБ ДТХЗЙИ ЖТПОФБИ НЩ УБНЙ ЗПФПЧЙМЙУШ Л ВПМШЫПК ОБУФХРБФЕМШОПК ПРЕТБГЙЙ. рПУМЕ лБУФПТОПК ЪБ ЬФЙ ОЕУЛПМШЛП ОЕДЕМШ ДЧБЦДЩ НЕОСМЙ НЕУФП ДЙУМПЛБГЙЙ ВТЙЗБДЩ. фЕРЕТШ УФПЙН Ч бМЕЛУЕЕЧЛЕ. нЙНП ОБЫЕК УФБОГЙЙ ВЕУРТЕТЩЧОП РТПИПДСФ ОБ чБМХКЛЙ ЬЫЕМПОЩ У ФБОЛБНЙ, БТФЙММЕТЙЕК Й РЕИПФПК. йЪ ФЕРМХЫЕЛ НПЦОП ЮБУФП УМЩЫБФШ ЧПУФПТЦЕООЩЕ ЧПЪЗМБУЩ:

— дБЕЫШ иБТШЛПЧ! ъДПТПЧБ, ОЕОШЛБ хЛТБЙОБ!

ч ТБКПОЕ бМЕЛУЕЕЧЛЙ УФТПЙН ХЛТЕРМЕОЙС. рТЙЮЕН ЬФП ОЕ БТНЕКУЛЙК Й ОЕ ЖТПОФПЧПК ТХВЕЦ, Б, ЛБЛ ФЕРЕТШ ЗПЧПТСФ, — ЗПУХДБТУФЧЕООЩК ТХВЕЦ ПВПТПОЩ. пО ВЕТЕФ УЧПЕ ОБЮБМП ЗДЕ-ФП УЕЧЕТОЕЕ чПТПОЕЦБ Й, ЛБЛ НПЭОБС ТЕЛБ, ЙЪЗЙВБСУШ, РТПТЕЪБЕФ ФЩМЩ аЗП-ъБРБДОПЗП Й аЦОПЗП ЖТПОФПЧ, ХРЙТБСУШ ЧПЪМЕ тПУФПЧБ Ч бЪПЧУЛПЕ НПТЕ.

вПМШЫЙОУФЧП УППТХЦЕОЙК ФЕРЕТШ ДЕМБЕФУС РП ЕДЙОЩН РТПЕЛФБН нПУЛЧЩ ЙЪ УВПТОЩИ ЦЕМЕЪПВЕФПООЩИ ЙМЙ ДЕТЕЧСООЩИ ЬМЕНЕОФПЧ. пОЙ ФБЛ ИПТПЫП ЧРЙУЩЧБАФУС Ч НЕУФОПУФШ, ЮФП Ч ФТЕИУФБИ ЫБЗБИ ПВОБТХЦЙФШ ЙИ РПЮФЙ ОЕЧПЪНПЦОП. оБМПЧЮЙМЙУШ ОБЫЙ УФБТЙЛЙ УБРЕТЩ Й ОБ ЪЕНМСОЩИ ТБВПФБИ. уДЕМБООЩЕ ЙНЙ ПЛПРЩ Й ХЛТЩФЙС ДП ФПЗП ИПТПЫЙ, ЮФП ФБЛ Й РТПУСФУС Ч ХЮЕВОЙЛ РП ЖПТФЙЖЙЛБГЙЙ.

ыФБВ 7-К УБРЕТОПК БТНЙЙ ТБЪНЕЭБЕФУС Ч пУФТПЗПЦУЛЕ Й ЛПНБОДХЕФ БТНЙЕК ХЦЕ ОЕ лПУБТЕЧ, Б РПМЛПЧОЙЛ й. е. рТХУУ, НПК УФБТЩК ЪОБЛПНЩК. рПЪБЧЮЕТБ С ЕЪДЙМ Л ОЕНХ У ДПЛМБДПН.

«оХ, ДХНБА, ОБДП ВХДЕФ ЕЗП РПЪДТБЧЙФШ У ОПЧЩН ОБЪОБЮЕОЙЕН... б ЕУМЙ ЧПЪЗПТДЙМУС». оП УФПЙМП НОЕ ФПМШЛП РТЙПФЛТЩФШ ДЧЕТШ Ч ЕЗП ТБВПЮХА ЛПНОБФХ, ЛБЛ ЧУЕ НПЙ ПРБУЕОЙС ТБУУЕСМЙУШ.

— йМШС еЖЙНПЧЙЮ... ФПЧБТЙЭ ЛПНБОДХАЭЙК, — ОБЮБМ С ЪБТБОЕЕ РПДЗПФПЧМЕООЩК ДПЛМБД, — ТБЪТЕЫЙФЕ.

— ъБИПДЙ УЛПТЕК, УБДЙУШ.

ч ВЕУЕДЕ ЧТЕНС МЕФЙФ ВЩУФТП. хЦЕ ЧЕЮЕТЕЕФ.

— фЩ ЗЕОЕТБМБ ыЧЩЗЙОБ РПНОЙЫШ? — ОБ РТПЭБОШЕ УРТБЫЙЧБЕФ ЛПНБОДХАЭЙК.

— лБЛПЗП? фПЗП, ЮФП Ч лБНЕОЕГ-рПДПМШУЛЕ ВЩМ ЛПНЕОДБОФПН?

йМШС еЖЙНПЧЙЮ ЛЙЧБЕФ ЗПМПЧПК.

— дБ, ФПФ УБНЩК. оБ ВХДХЭЕК ОЕДЕМЕ ПО РТЙЕДЕФ Л ЧБН У ЛПНЙУУЙЕК РТЙОЙНБФШ ТХВЕЦ. уНПФТЙ, ЧУФТЕФШ ЕЗП ЛБЛ ОБДП, — ОБРХФУФЧХЕФ рТХУУ, Й НЩ У чПДСООЙЛПН РХУЛБЕНУС Ч РХФШ.

оЕДБЧОП РТПЫЕДЫЙК ДПЦДШ ПУЧЕЦЙМ ЧПЪДХИ Й РТЙВЙМ РЩМШ ОБ ВПМШЫБЛЕ. лБЛ-ФП ХАФОП Й ИПТПЫП ЧПЛТХЗ.

фПМШЛП чПДСООЙЛ ЮЕН-ФП ОЕДПЧПМЕО. пО УЙДЙФ ЪБ ВБТБОЛПК Й НПМЮЙФ.

еДЕН У РТЙФХЫЕООЩНЙ ЖБТБНЙ. еДЕН НЕДМЕООП, РПФПНХ ЮФП ЫПЖЕТ ОЕ МАВЙФ ТЙУЛПЧБФШ. зДЕ-ФП ДБМЕЛП ЪБ ЗПТЙЪПОФПН ЧЙДОЩ ТБЪТЩЧЩ ЪЕОЙФПЛ. уБНПМЕФЩ РТПФЙЧОЙЛБ У ПЦЕУФПЮЕОЙЕН ВПНВСФ ЦЕМЕЪОПДПТПЦОЩЕ УФБОГЙЙ, ОП ЧПКУЛБ Й ФЕИОЙЛБ ЧУЕ ЙДХФ Й ЙДХФ ОБ чБМХКЛЙ.

— пМЕЛУЙЕЧЛБ. рБИОЕ, БЦ Х ОПУЙ УЧЕТВЙФШ, — ФЙИП ЪБНЕЮБЕФ РПЧЕУЕМЕЧЫЙК ЫПЖЕТ, ЛПЗДБ НЩ РТПЕЪЦБЕН НЙНП ЪБЧПДБ, ЙЪЗПФПЧМСЧЫЕЗП ДП ЧПКОЩ ТБЪМЙЮОЩЕ ЬЖЙТОЩЕ НБУМБ ДМС РБТЖАНЕТЙЙ. ъБЧПД ВПМЕЕ РПМХЗПДБ ОЕ ТБВПФБЕФ, Б ЪБРБИ ТПЪ ВМБЗПХИБЕФ, УПРЕТОЙЮБС У ОЕРПЧФПТЙНЩНЙ БТПНБФБНЙ ТБООЕК ЧЕУОЩ.

— уФПР, РТЙЕИБМЙ! — ЗТПНЛП УППВЭБЕФ чПДСООЙЛ, ИПФС Й ФБЛ СУОП, ЮФП НБЫЙОБ РПДЛБФЙМБ Л ЫФБВХ ВТЙЗБДЩ. уЛЧПЪШ ЭЕМЙ ЪБНБУЛЙТПЧБООЩИ ПЛПО РТПВЙЧБЕФУС УЧЕФ. оБ МЕУФОЙГЕ ОБУ ЧУФТЕЮБЕФ ПТДЙОБТЕГ чБУС. пО ФБЛ НЙМП ХМЩВБЕФУС, ЮФП, РТБЧП, С ЪБЧЙДХА ЕЗП ДЕЧХЫЛЕ, РТЙЕИБЧЫЕК ЙЪ уЧБФПЧП ОБ УФБОГЙА вПТПЧБС.

«б ЧЕДШ ОЕНГЩ вПТПЧХА ОЕ ЪБОЙНБМЙ, — ДХНБА С. — ъОБЮЙФ, ЧПЪНПЦОБ ЙИ ЧУФТЕЮБ». чЙДОП, ПВ ЬФПН НЕЮФБЕФ Й чБУС. еЗП ЗПМХВЩЕ ЗМБЪБ ЙЪМХЮБАФ ЛБЛПК-ФП ОЕПВЩЛОПЧЕООЩК УЧЕФ, ПФ ЛПФПТПЗП ОБ РПМХФЕНОПК МЕУФОЙЮОПК ЛМЕФЛЕ УФБОПЧЙФУС, ЛБЦЕФУС, УЧЕФМЕЕ, Й ОБ ДХЫЕ ФПЦЕ.

— чЕЮЕТСМЙ? — ФЙИП УРТБЫЙЧБЕФ ПО.

— хЦЙОБМ. ч ЫФБВЕ БТНЙЙ РПЛПТНЙМЙ. б ФЩ лХЧБЛЙОБ ОЕ ЧЙДБМ?

— чЙЛФПТБ рЕФТПЧЙЮБ? — ОЕДПХНЕЧБЕФ чБУС.

— еЗП УБНПЗП.

— фБЛ ЧЙО ЦЕ Ч ЫФБВЙ, ФХФ ЭЕ У ЧЕЮЕТБ БОЕЛДПФЩ ТБУУЛБЪХЕ, ЧУЙ ТЕЗПЮХФШ. бЦ ЪБ ВПЛБ ИЧБФБАФУС.

— оХ Й ПТЕМ, — ЧЩТЩЧБЕФУС Х НЕОС, Й УБН ЧТЩЧБАУШ Ч ЛПНОБФХ.

оБЛХТЕОП, ИПФШ ФПРПТ ЧЕЫБК. фПЧБТЙЭЙ ИПФСФ ХЪОБФШ ОПЧПУФЙ. оП УППВЭЙФШ НОЕ ЙН ПУПВЕООП ОЕЮЕЗП. йИ ЧЕДШ Ч РЕТЧХА ПЮЕТЕДШ ЙОФЕТЕУХЕФ, ЛПЗДБ ОБЮОЕН ОБУФХРБФШ, ОЕФ МЙ ЧЕУФЕК ПВ ПФЛТЩФЙЙ ЧФПТПЗП ЖТПОФБ. ч ЫФБВЕ УБРЕТОПК БТНЙЙ ПВ ЬФПН ЪОБАФ УФПМШЛП, УЛПМШЛП Й НЩ. ъБФП ЛПОЛТЕФОЩЕ ХЛБЪБОЙС ЛПНБОДХАЭЕЗП РП ОБЫЙН УБРЕТОЩН ДЕМБН С ЙН ФХФ ЦЕ РЕТЕДБА.

лПЗДБ РПЮФЙ ЧУЕ ПЪОБЛПНЙМЙУШ У ЪБДБОЙСНЙ ОБ ВМЙЦБКЫЙЕ ОЕУЛПМШЛП ДОЕК, ВЕТХУШ ЪБ лХЧБЛЙОБ. пО РПДИПДЙФ ЛП НОЕ, УБДЙФУС ТСДПН ОБ УФПСЭЙК РМЕФЕОЩК УФХМ Й ЧЩУПЛП ЪБРТПЛЙДЩЧБЕФ ЗПМПЧХ. ьФЙН РПДЮЕТЛЙЧБЕФУС, ЮФП ПО — ЧЕУШ ЧОЙНБОЙЕ. чУЕ РПОЙНБАФ ЬФПФ НОПЗПЪОБЮЙФЕМШОЩК ЦЕУФ, Й Ч ЛПНОБФЕ УФБОПЧЙФУС ФЙИП. чЙДЙНП, ЬФБ ОЕНБС УГЕОБ ЮЕН-ФП ОБРПНОЙМБ зЕОЕ мПУЕЧХ ЗПЗПМЕЧУЛПЕ ФЧПТЕОЙЕ, Й ПО ЧУЛТЙЛОХМ:

— зПУРПДБ, Л ОБН ЕДЕФ ТЕЧЙЪПТ!

— дБ, — РПДФЧЕТДЙМ С ОЕПЦЙДБООХА ДПЗБДЛХ ОБЫЕЗП РПЬФБ, — Л ОБН ЕДЕФ ТЕЧЙЪПТ Ч МЙГЕ ЗЕОЕТБМБ ыЧЩЗЙОБ. чБУ, чЙЛФПТ рЕФТПЧЙЮ, РТПЫХ ПЛБЪБФШ ЕНХ ОЕПВИПДЙНПЕ ЧОЙНБОЙЕ.

фХФ РПДОСМУС ОЕЧЕТПСФОЩК ЫХН. пУПВЕООП ТБЪЧЕУЕМЙМЙУШ ФЕ, ЛФП ЧУРПНОЙМЙ ОЙЪЛПТПУМПЗП, ЛПТЕОБУФПЗП ЛПНВТЙЗБ ыЧЩЗЙОБ, ТБУФЕТСООП ЫБЗБАЭЕЗП РП ЪБТПУЫЙН ЛХЛХТХЪПК НПМДБЧУЛЙН РПМСН Ч РПЙУЛБИ ЪБВЙФЩИ ЙН ЛПМШЕЧ. чУРПНОЙМЙ Й нЙЫХ юБРМЙОБ, ЛПФПТПЗП ыЧЩЗЙО ЧЕМЙЮБМ ОЕ ЙОБЮЕ ЛБЛ юБТМЙ юБРМЙОЩН, ЧЙДЙНП, УЮЙФБС ЬФП ОБЙВПМШЫЕК РПИЧБМПК Й ПУПВЩН ЪОБЛПН УЧПЕЗП ТБУРПМПЦЕОЙС Л ЬФПНХ ЧПЕООПНХ ЙОЦЕОЕТХ.

лХЧБЛЙО ОЕ ВЩМ ЪОБЛПН У ЗЕОЕТБМПН, ОП ПО ФЧЕТДП ЧЕТЙМ Ч УЧПЙ УРПУПВОПУФЙ Й ОЙ ЛБРЕМШЛЙ ОЕ УПНОЕЧБМУС Ч ХУРЕЫОПН ЧЩРПМОЕОЙЙ ТПМЙ УЧПЕПВТБЪОПЗП ЗЙДБ.

* * *

лПНЙУУЙС ЗЕОЕТБМБ ыЧЩЗЙОБ ЪБЛБОЮЙЧБЕФ РТЙЕНЛХ ТХВЕЦЕК. вПМШЫЕ ЧУЕЗП ОЕРТЙСФОПУФЕК, ЧПРТЕЛЙ ПЦЙДБОЙСН, ДПУФБЕФУС ОЕ ПФ ЗЕОЕТБМБ, Б ПФ ЕЗП РПНПЭОЙЛБ, ЧЩУПЛПЗП, РПЦЙМПЗП РПМЛПЧОЙЛБ У БУЛЕФЙЮЕУЛЙН МЙГПН. уЧПЕК ДЧХИНЕФТПЧПК УФБМШОПК ТХМЕФЛПК ПО ВЕЪ ЛПОГБ РТПЧЕТСЕФ ТБЪНЕТЩ УППТХЦЕОЙК, Б ЛПНРБУПН — БЪЙНХФЩ БНВТБЪХТ Й ЧУЕ ЪБРЙУЩЧБЕФ Ч БЛФ РТЙЕНЛЙ.

— ьФПФ РПМЛПЧОЙЛ, — ЗПЧПТЙФ зМЕЪЕТ, — РТЙЮЙОЙФ ОБН ОЕНБМП ОЕРТЙСФОПУФЕК.

с ОБУФТПЕО ВПМЕЕ ПРФЙНЙУФЙЮОП. чЕДШ ОБД УППТХЦЕОЙЕН ХЛТЕРМЕОЙК НЩ ФТХДЙМЙУШ ОЕ ЪБ УФТБИ, Б ЪБ УПЧЕУФШ.

оБ ЧУЕИ ЖТПОФБИ ГБТЙФ ЪМПЧЕЭЕЕ ЪБФЙЫШЕ. ч УЧПДЛБИ уПЧЙОЖПТНВАТП ПФНЕЮБАФУС МЙЫШ ВПЙ НЕУФОПЗП ЪОБЮЕОЙС, ДЕКУФЧЙС БЧЙБГЙЙ Й ПФДЕМШОЩИ ЛПТБВМЕК Ч УЕЧЕТОЩИ НПТСИ. б П ФПН, ЛБЛБС ЙУРПМЙОУЛБС ТБВПФБ ЧЕДЕФУС РП РПДЗПФПЧЛЕ ЧЕУЕООЕЗП ОБУФХРМЕОЙС, ПВ ЬФПН Ч УЧПДЛБИ ОЕ УЛБЦЕЫШ. ч ДОЙ ЪБФЙЫШС, ЛБЛ РТБЧЙМП, ПЮЕОШ БЛФЙЧОП ДЕКУФЧХЕФ ТБЪЧЕДЛБ, ЕЕ ЧЕДХФ ПВЕ УФПТПОЩ ВЕУРТЕТЩЧОП Й ОБ ВПМШЫХА ЗМХВЙОХ. оБ РТПЫМПК ОЕДЕМЕ УБРЕТЩ ПДОПЗП ЙЪ ОБЫЙИ ВБФБМШПОПЧ РТЙЧЕМЙ ЙЪ ДЕТЕЧОЙ йМШЙОЛБ ЫРЙПОЛХ, ЦЕОЭЙОХ МЕФ ФТЙДГБФЙ РСФЙ, РТЙМЙЮОП ПДЕФХА Й УМЕЗЛБ РТЙИТБНЩЧБАЭХА ОБ МЕЧХА ОПЗХ. лБЛ ЧЩСУОЙМПУШ РТЙ ДПРТПУЕ, ОЕНГЩ ПЛПМП НЕУСГБ ПВХЮБМЙ ЕЕ ЧУСЛЙН РТЕНХДТПУФСН ЫРЙПОУЛПЗП ДЕМБ Ч чЙООЙГЕ Й ОПЮША ОБ РБТБЫАФЕ ЧЩВТПУЙМЙ Ч ОБЫЕН ТБКПОЕ ДМС УВПТБ ОЕПВИПДЙНПК ЙОЖПТНБГЙЙ. рТЙЪЕНМЕОЙЕ РТПЙЪПЫМП ОЕ УПЧУЕН ХДБЮОП, ЦЕОЭЙОБ РПДЧЕТОХМБ УЕВЕ ОПЗХ. нОПЗП Й ДПМЗП ТБУУЛБЪЩЧБМБ ПОБ П ЛПЧБТУФЧЕ ОЕРТЙСФЕМС. дБЦЕ РПУЩМБС ЕЕ ЫРЙПОЙФШ Л ОБН Ч ФЩМ, ЖБЫЙУФЩ РТЕДХРТЕДЙМЙ, ЮФП Ч УМХЮБЕ ЕУМЙ ПОБ ОЕ ЧЕТОЕФУС, ЧУЕ ВМЙЪЛЙЕ ТПДУФЧЕООЙЛЙ, Й Ч РЕТЧХА ПЮЕТЕДШ ДЕФЙ, ВХДХФ ХОЙЮФПЦЕОЩ.

— лБЛПК ГЙОЙЪН! лБЛПЕ ЛПЧБТУФЧП! — ОЕЙУФПЧУФЧПЧБМ ЧУЕЗДБ ФБЛПК НСЗЛЙК Й ФЙИЙК жПНЙО, ЗМСДС ОБ ЗПТШЛП РМБЮХЭХА ТХУУЛХА ЦЕОЭЙОХ, ЦЙЪОШ ЛПФПТПК ВЩМБ ЙУЛПЧЕТЛБОБ ЧТБЗПН. уБЫБ У ПИПФПК УПЗМБУЙМУС УПРТПЧПЦДБФШ РБТБЫАФЙУФЛХ Ч ЫФБВ БТНЙЙ, ПФЛХДБ РПЪЧПОЙМ», ЮФП ПОБ ДМС ОЙИ ОЕВЕЪЩОФЕТЕУОБ.

юЕН ПЛПОЮЙМБУШ ЬФБ ЙУФПТЙС, ФПЮОП ОЕ ЪОБА, ФБЛ ЛБЛ Ч ФП ЧТЕНС НОЕ РТЙЫМПУШ ЧЩЕИБФШ У ПРЕТБФЙЧОПК ЗТХРРПК ЫФБВБ Ч уФБТПВЕМШУЛ ДМС РПМХЮЕОЙС ОПЧПК ЪБДБЮЙ. ъОБЮЙФЕМШОП РПЪЦЕ ТБУУЛБЪЩЧБМЙ, ЮФП ЦЕОЭЙОХ ВХДФП ПФРТБЧЙМЙ Ч ЫФБВ аЗП-ъБРБДОПЗП ЖТПОФБ Л НБТЫБМХ у. л. фЙНПЫЕОЛП, Б ПФФХДБ ОБ УБНПМЕФЕ ДПУФБЧЙМЙ Л РБТФЙЪБОБН, ЛПФПТЩН ПОБ ЛТЕРЛП РПНПЗБМБ Ч ЙИ УНЕМЩИ ЧЩМБЪЛБИ.

ЧИПДЙФ чПДСООЙЛ, Й ТБЪЗПЧПТ ОЕПЦЙДБООП РТЕТЩЧБЕФУС.

— нБЫЙОБ ЗПФПЧБ, — -ДПЛМБДЩЧБЕФ ПО.

чУЕК ЗХТШВПК ЧЩИПДЙН ОБ ХМЙГХ. чЕУОБ Ч РПМОПН ТБЪЗБТЕ. ч УБДБИ ВХТОП ГЧЕФХФ СВМПОЙ, ЦХЦЦБФ РЮЕМЩ, Й МЕЗЛЙК ЧЕФЕТПЛ ЛПМЩЫЕФ НПМПДХА ЪЕМЕОШ.

— уЮБУФМЙЧПЗП РХФЙ! — ДПОПУЙФУС ЗПМПУ лХЧБЛЙОБ. — юЕТЕЪ ОЕДЕМА ЦДЙФЕ НЕОС.

йЪ ЧУЕЗП ЙОЦЕОЕТОПЗП ПФДЕМБ ВТЙЗБДЩ Ч ЫФБВЕ ПУФБМУС ПО ПДЙО.

оП ЮФП РПДЕМБЕЫШ, ЛПЗДБ ЛПНЙУУЙС ОЙЛБЛ ОЕ НПЦЕФ ЪБЛПОЮЙФШ УЧПА ТБВПФХ.

ч уФБТПВЕМШУЛЕ ЪБУФБЕН ЕЭЕ ЫФБВ аЦОПЗП ЖТПОФБ. уЛПТП ПО ДПМЦЕО РЕТЕДЙУМПГЙТПЧБФШУС Ч оПЧП-бКДБТ. еДЕН Ч ЙОЦЕОЕТОПЕ ХРТБЧМЕОЙЕ, дЧХИЬФБЦОЩК ВЕМЕОШЛЙК ПУПВОСЮПЛ Ч ГЕОФТЕ ЗПТПДБ. чИПД УП ДЧПТБ. оБ ЧФПТПН ЬФБЦЕ ЪБУФБЕН РПМЛПЧОЙЛБ б. й. рТПЫМСЛПЧБ — ОБЮБМШОЙЛБ ХРТБЧМЕОЙС Й НБМЕОШЛПЗП, РПДЧЙЦОПЗП б. ф. ыЙЖТЙОБ, У ЛПФПТЩН НЩ ПДОПЧТЕНЕООП ХЮЙМЙУШ Ч БЛБДЕНЙЙ. пО ОБЮБМШОЙЛ ЫФБВБ.

— рТЕДУФБЧЙФЕМЙ аЗП-ъБРБДОПЗП РТЙЕИБМЙ, — УЛПТПЗПЧПТЛПК ДПЛМБДЩЧБЕФ ПО бМЕЛУЕА йЧБОПЧЙЮХ.

— тБД. пЮЕОШ ТБД РПЪОБЛПНЙФШУС У УПУЕДСНЙ. ъОБЛПНУФЧП РТПЙУИПДЙФ, ЛБЛ ЧУЕЗДБ ОБ ЧПКОЕ, РТПУФП.

уРЕТЧБ НЩ ДТХЗ ДТХЗБ УРТБЫЙЧБЕН ПВ ПВЭЙИ ЪОБЛПНЩИ, Б ЪБФЕН рТПЫМСЛПЧ ДПУФБЕФ ПРЕТБФЙЧОХА ЛБТФХ, НЕДМЕООП ТБЪЧПТБЮЙЧБЕФ ЕЕ ОБ УФПМЕ Й ПЮЕОШ РПДТПВОП ФЙИЙН НПОПФПООЩН ЗПМПУПН УППВЭБЕФ П ДЕМБИ аЦОПЗП ЖТПОФБ.

ч РТЕДУФПСЭЕК ПРЕТБГЙЙ ЬФПНХ ЖТПОФХ ПФЧПДЙФУС УЛТПНОБС ТПМШ — УДЕТЦЙЧБФШ РТПФЙЧОЙЛБ ОБ ЪБОЙНБЕНПК МЙОЙЙ ПВПТПОЩ Й УЛПЧЩЧБФШ ЕЗП УЙМЩ. б ОБЫБ ОПЧБС ЪБДБЮБ — ЧПЪЧЕДЕОЙЕ ПВПТПОЙФЕМШОПЗП ТХВЕЦБ ОБ ХЮБУФЛЕ вЕМПЛХТБЛЙОП — нПУФЛЙ — тХВЕЦОПЕ. ч тХВЕЦОПН ТБУРПМПЦЙМПУШ 25-Е ХРТБЧМЕОЙЕ ПВПТПОЙФЕМШОПЗП УФТПЙФЕМШУФЧБ, ЛПФПТПЕ ЧЕДЕФ БОБМПЗЙЮОЩЕ ТБВПФЩ ОБ АЗЕ Й ОБ чПТПЫЙМПЧЗТБДУЛЙИ ПВЧПДБИ.

— тЕЛПЗОПУГЙТПЧЛХ ТХВЕЦБ, — ЗПЧПТЙФ рТПЫМСЛПЧ, — ОБДП ОБЮЙОБФШ ЪБЧФТБ, Б РПЛБ ДМС СУОПУФЙ РПКДЕНФЕ Ч УФПМПЧХА чПЕООПЗП УПЧЕФБ Й РППВЕДБЕН.

уФПМПЧБС ПЛБЪБМБУШ ОЕРПДБМЕЛХ. чП ЧТЕНС ПВЕДБ, ДПЧПМШОП ЧЛХУОПЗП, ОЕПЦЙДБООП ЧПЫЕМ НПК УФБТЩК ЪОБЛПНЩК РПДРПМЛПЧОЙЛ б. д. рТЙФХМБ. пЛБЪЩЧБЕФУС, ПО ФЕРЕТШ ЛПНЙУУБТ ЙОЦЕОЕТОПЗП ХРТБЧМЕОЙС ЖТПОФБ. уЙДС ЪБ ПВЕДЕООЩН УФПМПН, НЩ У ВПМШЫЙН ЧПМОЕОЙЕН ЗПЧПТЙМЙ П РТЕДУФПСЭЕН ОБУФХРМЕОЙЙ Й ХЦ ОЙЛБЛ ОЕ НПЗМЙ РТЕДРПМБЗБФШ, ЮФП ОБУ ПЮЕОШ УЛПТП РПУФЙЗОЕФ ЗПТЕЮШ РПТБЦЕОЙС, Б ОЕУЛПМШЛП РПЪЦЕ — ТБДПУФШ РПВЕДЩ. ч ЬФПФ ЦБТЛЙК ДЕОШ рТЙФХМБ Й ОЕ ДХНБМ, ЮФП ЮЕТЕЪ ФТЙ ЗПДБ ПО ПЛБЦЕФУС Ч лЙФБЕ.

ч ЫФБВЕ НЩ ЪБУЙДЕМЙУШ ДПРПЪДОБ: ОБДП ВЩМП РТЙОСФШ РТЕДЧБТЙФЕМШОПЕ ТЕЫЕОЙЕ РП ЛБТФЕ, ЪБФЕН ОБОЕУФЙ ЬФП ОБ ПФДЕМШОЩЕ РМБОЫЕФЩ. рПФПН, ЗМСДС ОБ МХОХ, РПНЕЮФБМЙ П ФПН, ЮФП ДЕОШ ЗТСДХЭЙК ОБН ЗПФПЧЙФ.

фБЛ РТПЫМБ ЕЭЕ ПДОБ ОПЮШ. б ОБ ХМЙГЕ ХЦЕ УФПЙФ ЗПФПЧБС Л РПМЕЧПК РПЕЪДЛЕ НБЫЙОБ. чПДСООЙЛ РП-ИПЪСКУЛЙ ВПМШЫПК УЕТПК ФТСРЛПК ЧЩФЙТБЕФ РЩМШ УП УЧЕЦЕЧЩЛТБЫЕООПЗП ЛБРПФБ.

рЕТЧПНБКУЛЙК ДЕОШ ЧЩДБМУС Ч уФБТПВЕМШУЛЕ УПМОЕЮОЩН Й ЧЕФТЕОЩН. чНЕУФП ПВЩЮОПК ДЕНПОУФТБГЙЙ ОБ ВПМШЫЙИ УЛПТПУФСИ ЮЕТЕЪ ЗМБЧОЩЕ ХМЙГЩ ЗПТПДБ УРЕЫБФ ОБ ЪБРБД ЧЩУПЛЙЕ ОЕХЛМАЦЙЕ БОЗМЙКУЛЙЕ ФБОЛЙ «юЕТЮЙММШ». дЕЧХЫЛЙ, ТБЪПДЕФЩЕ РП-ЧЕУЕООЕНХ, ВПМШЫЕК ЮБУФША Ч ВЕМПН, ЭЕДТП ВТПУБАФ Ч ФБОЛЙУФПЧ СТЛП-ЛТБУОЩЕ ЗЧПЪДЙЛЙ Й ЫХНОП ЧЩТБЦБАФ УЧПЙ РПЦЕМБОЙС УЛПТЕКЫЕК РПВЕДЩ ОБД ЖБЫЙУФБНЙ. нПМПДЩЕ УПМДБФЩ Ч ЮЕТОЩИ ЪБРЩМЕООЩИ ЫМЕНБИ ЧЕУЕМП ЧЩЗМСДЩЧБАФ ЙЪ ПФЛТЩФЩИ МАЛПЧ. пОЙ ФПЦЕ ЮФП-ФП ЛТЙЮБФ Ч ПФЧЕФ ДЕЧХЫЛБН, ОП МСЪЗ ЗХУЕОЙГ Й ЫХН НПЭОЩИ НПФПТПЧ ЪБЗМХЫБЕФ ЙИ ЗПМПУБ.

чЙДЙНП, РПДЗПФПЧЛБ Л ОБУФХРМЕОЙА ЪБЛБОЮЙЧБЕФУС. чУЕ ДП ЛТБКОПУФЙ ОБРТСЦЕОП. уФТПЙФЕМШУФЧП ОБЫЕЗП ТХВЕЦБ ЙДЕФ РПМОЩН ИПДПН. рПНЙНП УПМДБФ, ОБ ЬФЙ ТБВПФЩ НПВЙМЙЪПЧБОЩ ЙЪ ТБКПОПЧ ФЩУСЮЙ МАДЕК Й УПФОЙ РПДЧПД.

уЕЗПДОС, Ч ДЕОШ рЕТЧПЗП НБС, УФТПЙФЕМСН ДБМЙ ЧПЪНПЦОПУФШ ПФДПИОХФШ. уПМДБФЩ ВТЕАФУС, ЮЙУФСФУС, НПАФУС, РТЙЧПДСФ Ч РПТСДПЛ ПВНХОДЙТПЧБОЙЕ. лПЕ-ЛФП ОБЮЙОБЕФ ОЕТЕЫЙФЕМШОП ТБЪДХЧБФШ НЕИЙ ФТЕИТСДЛЙ.

нПЙ ДТХЪШС УЕЗПДОС ФПЦЕ Ч УВПТЕ. у ХФТБ РТЙЫМЙ ЧУЕ Ч ЫФБВ Й ДЕМСФУС ОПЧПУФСНЙ. хЪОБА ПФ ОЙИ, ЮФП РПМЛПЧОЙЛБ рТХУУБ ОБЪОБЮЙМЙ ОБЮБМШОЙЛПН ЙОЦЕОЕТОЩИ ЧПКУЛ 9-К БТНЙЙ, Б 7-К УБРЕТОПК БТНЙЕК ОЩОЕ ЛПНБОДХЕФ ЗЕОЕТБМ чБУЙМЙК уЕНЕОПЧЙЮ лПУЕОЛП. нЩ ДПМЗП УХДЙМЙ-ТСДЙМЙ, РПЮЕНХ Й ЛБЛ ЬФП УФБМПУШ, Б РПФПН У ЦБТПН ЪБЗПЧПТЙМЙ П РТЕДУФПСЭЕН ОБУФХРМЕОЙЙ.

— пДОП ДЕМП ОБУФХРБФШ ЪЙНПК, — ЪБСЧМСЕФ П УЧПЙИ УПНОЕОЙСИ вСМЙЛ, — Б ДТХЗПЕ — РПФСЗБФШУС У ОЕНГБНЙ МЕФПН. фЕИОЙЛЙ-ФП Х ОЙИ РПВПМШЫЕ ОБЫЕЗП.

— фЕИОЙЛБ ЕЭЕ ОЕ ЧУЕ, — ЧПЪТБЦБЕФ мПУЕЧ. — хРТБЧМСФШ ЧПКУЛБНЙ НЩ РПЛБ ОЕ ОБХЮЙМЙУШ. дБЦЕ бМЕЛУБОДТ лПТОЕКЮХЛ ПВ ЬФПН РЙЫЕФ Ч РШЕУЕ «жТПОФ». чПФ Ч ЮЕН ДЕМП.

уФБТБФЕМШОП ЧЩВЙЧБС ФБВБЛ ЙЪ ФТХВЛЙ, жПНЙО ЪБНЕЮБЕФ:

— рШЕУЩ РЙУБФШ — ОЕ ЧПКУЛБНЙ ЛПНБОДПЧБФШ. ьФП РПОЙНБФШ ОБДП.

бТБМПЧ ТБУРБИОХМ ПЛОП Й, ЧДПИОХЧ ЗМХВПЛП РПТГЙА УЧЕЦЕЗП ЧПЪДХИБ, ОЕ РПЧЕТФЩЧБСУШ Л ОБН, ЧПУЛМЙГБЕФ:

— дТХЪШС НПЙ! ъТС ЧЕДШ УРПТЙФЕ. лБЦДЩК ЙЪ ЧБУ РП-УЧПЕНХ РТБЧ. оЕРТБЧЩ ЖБЫЙУФЩ, Й ЬФП НЩ ЙН ДПЛБЦЕН.

— иЧБФЙФ УРПТЙФШ, РПКДЕН ОБ ХМЙГХ, — РТЕДМПЦЙМ РПУМЕ ОЕЛПФПТПК РБХЪЩ ДП УЙИ РПТ НПМЮБЧЫЙК чПМПДС фБОДЙФ. — фБН ОЕПВЩЛОПЧЕООП МАДОП.

ч ГЕОФТЕ ЗПТПДБ НЩ ЧУФТЕФЙМЙ ЛПНВТЙЗБ. зМЕЪЕТ ЧЪЧПМОПЧБО. пО ПФЪЩЧБЕФ НЕОС Ч УФПТПОХ Й УППВЭБЕФ ОПЧПУФШ:

— еДХ Ч нПУЛЧХ. фПМШЛП ЮФП ЗПЧПТЙМ У чПТПВШЕЧЩН. рТЕДМБЗБЕФ ДПМЦОПУФШ ОБЮЙОЦБ БТНЙЙ.

— б ЮФП ЧЩ ЕНХ ПФЧЕФЙМЙ?

— уПЗМБУЙМУС.

зМЕЪЕТ РТПЭБЕФУС Й ХИПДЙФ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ ЫФБВБ.

чПЪМЕ ЪДБОЙС ЛЙОПФЕБФТБ С ОБЗОБМ УЧПЙИ ЙОЦЕОЕТПЧ. пОЙ ЧПРТПЫБАЭЕ УНПФТСФ ОБ НЕОС, ОП С ОЙЮЕЗП ОЕ ЗПЧПТА ЙН.

лПНВТЙЗ ХЕДЕФ, Й ПОЙ ЧУЕ ХЪОБАФ. б ОБ ТХВЕЦЕ ВХДХФ РТПДПМЦБФШУС ПВПТПОЙФЕМШОЩЕ ТБВПФЩ, ЛБЛ ЧЮЕТБ Й РПЪБЧЮЕТБ. лУФБФЙ, УФТПЙН НЩ ОБЫЙ ХЛТЕРМЕОЙС ОЕ ФБЛ, ЛБЛ Ч НЙОХЧЫЕЕ МЕФП, Й ДБЦЕ ЙОБЮЕ, ЮЕН ОБ уБТБФПЧУЛЙИ ПВЧПДБИ. оБ ОБЙВПМЕЕ ПРБУОЩИ ОБРТБЧМЕОЙСИ ЧПЪЧПДЙН НПОПМЙФОЩЕ ЦЕМЕЪПВЕФПООЩЕ ДПФЩ, РПЗМПЭБАЭЙЕ Ч ВПМШЫПН ЛПМЙЮЕУФЧЕ ЭЕВЕОШ, РЕУПЛ, ГЕНЕОФ Й ЦЕМЕЪП. вМЙЪПУФШ ЙОДХУФТЙБМШОПЗП дПОВБУУБ, ПУПВЕООП чПТПЫЙМПЧЗТБДБ, У ЕЗП ЪБЧПДБНЙ ДБЕФ ЧПЪНПЦОПУФШ ДЕМБФШ ПЗОЕЧЩЕ РХМЕНЕФОЩЕ ФПЮЛЙ ЙЪ НЕФБММЙЮЕУЛЙИ ЛПМРБЛПЧ, ЛПФПТЩЕ ЪОБЮЙФЕМШОП МЕЗЮЕ ЦЕМЕЪПВЕФПООЩИ Й ВМБЗПДБТС ОЕВПМШЫЙН УЧПЙН ТБЪНЕТБН НЕОЕЕ ХСЪЧЙНЩ. х ДЕТЕЧОЙ нПУФЛЙ, ДБ Й Ч ДТХЗЙИ НЕУФБИ РЕТЕДОЕЗП ЛТБС, УПЪДБМЙ ЪЕНМСОЩЕ РМПФЙОЩ, РПДОСМЙ ХТПЧЕОШ ЧПДЩ Ч ТХЮШСИ Й ФЕН УБНЩН УДЕМБМЙ ОБ ЪОБЮЙФЕМШОПН РТПФСЦЕОЙЙ НЕУФОПУФШ ФБОЛПОЕДПУФХРОПК. уМПЧПН, УФТПЙФШ ХЛТЕРМЕОЙС ОБХЮЙМЙУШ.

уТЕДЙ ОБУ УОПЧБ РПСЧЙМУС ЗЕОЕТБМ-НБКПТ й. й. ыЧЩЗЙО. еЗП ЛЙТЪПЧЩЕ УБРПЗЙ, ЧЙДЙНП, ОЕ ЮЙУФЙМЙУШ У НПНЕОФБ РПМХЮЕОЙС ЙИ ОБ УЛМБДЕ, Б ЛЙФЕМШ Й ВТАЛЙ, ОБУЛЧПЪШ РТПРПФЕЧЫЙЕ Й ЪБУБМЕООЩЕ, УФБМЙ УПЧУЕН ЪЕНМЙУФПЗП ГЧЕФБ. эЕЗПМШ лХЧБЛЙО, УПРТПЧПЦДБАЭЙК ЗЕОЕТБМБ, ЧЩЗМСДЙФ ЛХДБ ЙНРПЪБОФОЕЕ, Й ОЕ ХДЙЧЙФЕМШОП, ЮФП ОБ ТХВЕЦЕ ЛПЕ-ЛФП ЙЪ ЛПНБОДЙТПЧ ЮБУФЕК, ОЕ ТБЪПВТБЧЫЙУШ, ПЫЙВПЮОП ДПЛМБДЩЧБЕФ ЧПЕОЙОЦЕОЕТХ 3 ТБОЗБ.

тБВПФБ ЛПНЙУУЙЙ ФЕРЕТШ ЙДЕФ ЪОБЮЙФЕМШОП ВЩУФТЕК, ЮЕН Ч бМЕЛУЕЕЧЛЕ. зЕОЕТБМ ПВЯСУОСЕФ ЬФП ФЕН, ЮФП УЛПТП ДПМЦОЩ РТЙКФЙ Й ЪБОСФШ ТХВЕЦ УРЕГЙБМШОЩЕ ЮБУФЙ — БТФЙММЕТЙКУЛП-РХМЕНЕФОЩЕ ВБФБМШПОЩ. дМС ОБУ, УФТПЙФЕМЕК, ЬФП ТБДПУФОБС ЧЕУФШ. оБЛПОЕГ НЩ ЧППЮЙА ХЧЙДЙН, ЮФП ОБЫБ ТБВПФБ ОЕ РТПРБМБ ДБТПН. цБМШ ФПМШЛП, ЮФП ОЙЛФП ОЕ ЪОБЕФ Х ОБУ, ЛБЛ Й ЮЕН ЧППТХЦЕОЩ РТЙВЩЧБАЭЙЕ ЮБУФЙ Й ХДПЧМЕФЧПТСАФ МЙ ЙИ УИЕНЩ ОБЫЙИ ВБФБМШПООЩИ ТБКПОПЧ ПВПТПОЩ.

— чУЕ ЫМП ИПТПЫП, РПЛБ ОЕ ЧНЕЫБМУС ЗЕОЕТБМШОЩК ЫФБВ. ьФП ЕЭЕ ыЧЕКЛ УЛБЪБМ, — ОБРПНЙОБЕФ чПМПДС фБОДЙФ. — б ЧЩ ИПФЙФЕ, ЮФПВЩ Х ОБУ ЧУЕ ЧРЙУБМПУШ. оБ ЧПКОЕ ФБЛПЕ ОЕ ВЩЧБЕФ.

— б ОХЦОП ВЩ. нЕОШЫЕ ЛТПЧХЫЛЙ УФПЙМП ВЩ ЧУЕН ОБН, — ХЗТАНП ПФЧЕЮБЕФ ЕНХ вСМЙЛ.

оЕПЦЙДБООП РЕТЕД ОБНЙ ЧЩТБУФБЕФ ВМЕДОЩК ЛБЛ УНЕТФШ чПДСООЙЛ.

— юФП УМХЮЙМПУШ? — УРТБЫЙЧБА С.

— оБЫЕЗП чБУА ХВЙМЙ.

— лБЛ ХВЙМЙ? зДЕ ХВЙМЙ?

— фЙМШЛП ЭП РТЙЙИБЧ ЛПНВБФ хУФЙНЕОЛП Й ТБУУЛБЪБЧ, ЭП УЕЗПДОС ЧТБОГЙ ОЕДБМЕЛП ПФ уЧБФПЧБ «НЕУУЕТ» ПВУФТЕМСЧ НБЫЙОХ Й РСФШ РХМШ РТПЫЙМЙ ОБЫЕЗП чБУЙМЙС.

йЭЕН хУФЙНЕОЛП. лФП-ФП ЗПЧПТЙФ, ЮФП ОЕДБЧОП ЕЗП ЧЙДЕМЙ Ч ПРЕТБФЙЧОПН ПФДЕМЕОЙЙ. вЕЦЙН ФХДБ. лПНВБФ, ХУФБЧЫЙК ПФ ВЕУУПООЩИ ОПЮЕК, ОЕИПФС ЧЩОХЦДЕО РПЧФПТЙФШ ЙУФПТЙА ФТБЗЙЮЕУЛПК УНЕТФЙ ОБЫЕЗП ЗПМХВПЗМБЪПЗП чБУЙ.

«лБЛБС ОЕМЕРПУФШ! — ДХНБА С. — чЕДШ ФПМШЛП ЧЮЕТБ РПД ОБРПТПН ВЕУЛПОЕЮОЩИ чБУЙОЩИ РТПУШВ С ХУФХРЙМ ЕНХ Й ТБЪТЕЫЙМ УЯЕЪДЙФШ ОБ УХФЛЙ Ч вПТПЧХА, Б УЕЗПДОС ЕЗП ХЦЕ ОЕФ Ч ЦЙЧЩИ».

ч ДЕОШ РПИПТПО УПМДБФБ УФБМП ЙЪЧЕУФОП, ЮФП ЕЭЕ У ХФТБ ОБЮБМПУШ ДПМЗПЦДБООПЕ ОБУФХРМЕОЙЕ ОБЫЙИ ЧПКУЛ ОБ иБТШЛПЧ. оПЮША ВЩМБ СЧУФЧЕООП УМЩЫОБ ДБМЕЛБС БТФЙММЕТЙКУЛБС ЛБОПОБДБ, ЛПФПТБС, РТБЧДБ, УЛПТП ЪБФЙИМБ.

иПЮЕФУС, ПЮЕОШ ИПЮЕФУС ХУМЩЫБФШ П ОБЫЙИ ХУРЕИБИ, ОП ОЙЛБЛЙИ УЧПДПЛ РПЛБ ОЕФ. нЩ УЙДЙН Ч ЫФБВЕ ВТЙЗБДЩ, МЙЫЙЧЫЙУШ УОБ. ъДЕУШ Й ОПЧЩК ЛПНБОДЙТ ВТЙЗБДЩ НБКПТ р. ъ. рТЕУФЕОУЛЙК. пО ФПЦЕ ОЕ УРЙФ, ЧУЕ ЧТЕНС РЩФБЕФУС ХУФБОПЧЙФШ УЧСЪШ УП ЫФБВПН УБРЕТОПК БТНЙЙ, ОП ЬФП ОЕ ФБЛ РТПУФП, ЛПЗДБ ЧУЕ РТЙЫМП Ч ДЧЙЦЕОЙЕ. мЙЫШ ЮЕТЕЪ ДЕОШ РПСЧЙМЙУШ Ч уФБТПВЕМШУЛЕ РЕТЧЩЕ ХЮБУФОЙЛЙ ВПЕЧ; ВПМШЫЕК ЮБУФША ЬФП ВЩМЙ МЙВП МЕЗЛП ТБОЕООЩЕ ЛТБУОПБТНЕКГЩ, МЙВП ЫПЖЕТЩ. оБУФТПЕОЙЕ Х ЧУЕИ ВПЕЧПЕ. лБЦДЩК ХФЧЕТЦДБЕФ, ЮФП иБТШЛПЧ ВХДЕФ ЧЪСФ Ч ВМЙЦБКЫЙЕ ДОЙ. оБЛПОЕГ уПЧЕФУЛПЕ йОЖПТНВАТП ЧЕЮЕТПН 14 НБС УППВЭЙМП: «оБ ИБТШЛПЧУЛПН ОБРТБЧМЕОЙЙ ОБЫЙ ЧПКУЛБ РТПДПМЦБМЙ ХУРЕЫОП РТПДЧЙЗБФШУС ЧРЕТЕД. ъБ ДЧБ ДОС ВПЕЧ ХОЙЮФПЦЕОП Й РПДВЙФП ОЕ НЕОЕЕ 150 ОЕНЕГЛЙИ ФБОЛПЧ. ъБИЧБЮЕОП НОПЗП ФТПЖЕЕЧ Й РМЕООЩЕ».

нЩ Ч ЧПУФПТЗЕ.

чУЕ ЬФЙ ДОЙ ЦЙЧЕН ЛБЛПК-ФП ПУПВП ОБРТСЦЕООПК ЦЙЪОША. 17 НБС Ч ЗБЪЕФБИ ОБ РЕТЧЩИ УФТБОЙГБИ ВЩМП ОБРЕЮБФБОП ЛТХРОЩН ЫТЙЖФПН: «ч РПУМЕДОЙК ЮБУ. хУРЕЫОПЕ ОБУФХРМЕОЙЕ ОБЫЙИ ЧПКУЛ ОБ ИБТШЛПЧУЛПН ОБРТБЧМЕОЙЙ».

оБЫЙ ЧПКУЛБ ПУЧПВПДЙМЙ ХЦЕ УЧЩЫЕ 300 ОБУЕМЕООЩИ РХОЛФПЧ, РТПДЧЙОХМЙУШ ЧРЕТЕД ОБ 20–60 ЛЙМПНЕФТПЧ. рЕТЕДПЧЩЕ ПФТСДЩ ДПУФЙЗМЙ нЕТЕЖЩ. оП Ч вБТЧЕОЛПЧП Й Ч вБМБЛМЕЕ УЙДСФ ЗЙФМЕТПЧГЩ. пОЙ ЗМХВПЛП ПИЧБФЩЧБАФ ОБЫЙ ЖМБОЗЙ Й ЧЕДХФ ПФФХДБ ВЕУРПЛПСЭЙК БТФЙММЕТЙКУЛЙК ПЗПОШ. зДЕ ЗБТБОФЙС, ЮФП ЧТБЗ ОЕ БЛФЙЧЙЪЙТХЕФУС ОБ ЬФЙИ ХЮБУФЛБИ? уМЕДС ЕЦЕДОЕЧОП ЪБ ПРЕТБФЙЧОПК ПВУФБОПЧЛПК РП ЛБТФЕ, НЩ У ФТЕЧПЗПК ЪБДБЧБМЙ УЕВЕ ЬФПФ ЧПРТПУ.

лПОЕЮОП, ОЙЛФП ЙЪ ОБУ ОЕ ДПРХУЛБМ НЩУМЙ П ОЕХДБЮЕ. оП, Л УПЦБМЕОЙА, УМХЮЙМПУШ ЙНЕООП ФБЛ.

оЕНЕГЛБС ЗТХРРБ БТНЙК «аЗ», ХУЙМЕООБС ЪОБЮЙФЕМШОЩНЙ УЙМБНЙ, ЗМБЧОЩН ПВТБЪПН БЧЙБГЙЕК Й ФБОЛБНЙ, РТПТЧБМБ ОБЫХ ПВПТПОХ Ч ТБКПОЕ йЪАН — вБТЧЕОЛПЧП Й Ч ФЕЮЕОЙЕ ОЕУЛПМШЛЙИ ДОЕК ПЛТХЦЙМБ ЧУА ОБУФХРБАЭХА ЗТХРРЙТПЧЛХ УПЧЕФУЛЙИ ЧПКУЛ.

ч ТСДЕ НЕУФ ЕЭЕ РТПДПМЦБМЙУШ ЦБТЛЙЕ ВПЙ. хЪМПЧБС УФБОГЙС Й ЗПТПД лХРСОУЛ ОЕМЕЗЛП ДПУФБМЙУШ ОЕНГБН, ОП РПМОПЕ ЗПУРПДУФЧП Ч ЧПЪДХИЕ ЙИ БЧЙБГЙЙ, ЛПФПТБС ВХЛЧБМШОП РТЙЦЙНБМБ Л ЪЕНМЕ ОБЫЙ УФТЕМЛПЧЩЕ ЮБУФЙ, ДЕМБМП УПРТПФЙЧМЕОЙЕ ОЕЧПЪНПЦОЩН.

оБЮБМУС ПФИПД ЮБУФЕК РП ВПМШЫБЛБН Й ДПТПЗБН ЧПУФПЮОЩИ ТБКПОПЧ хЛТБЙОЩ. дОЙ ЛБЛ ОБЪМП УФПСМЙ РПЗПЦЙЕ, УПМОЕЮОЩЕ, Й «АОЛЕТУЩ» У «НЕУУЕТБНЙ» ВЕЪПВТБЪОЙЮБМЙ У ЖБЫЙУФУЛПК ОБЗМПУФША.

зЕОЕТБМ ыЧЩЗЙО, ОЙЮЕЗП ОЕ УППВЭЙЧ, ХЕИБМ Ч ЫФБВ ЖТПОФБ УП ЧУЕК УЧПЕК ЛПНЙУУЙЕК. нЕОС ЬФП ПЮЕОШ ЧПМОХЕФ, ПУПВЕООП ФЕРЕТШ, ЛПЗДБ С ХЕЪЦБА Ч вЕМПМХГЛ, Ч 7-А УБРЕТОХА БТНЙА, Л НЕУФХ ОПЧПК УМХЦВЩ.

зТХУФОП, ПЮЕОШ ЗТХУФОП РПЛЙДБФШ ВТЙЗБДХ Ч ФБЛПЕ ФСЦЕМПЕ ЧТЕНС, ОП чПДСООЙЛ ХЦЕ ЗПФПЧЙФ НБЫЙОХ. нЩ РТПЭБЕНУС УП ЧУЕНЙ РП-УПМДБФУЛЙ РТПУФП, ОБЧУЕЗДБ РПЛЙДБЕН ФЙИЙК ВЕМЕОШЛЙК РТЙЖТПОФПЧПК ЗПТПДПЛ уФБТПВЕМШУЛ, РЕТЕРПМОЕООЩК ДП ЛТБЕЧ ЗПУРЙФБМСНЙ Й ТБЪМЙЮОЩНЙ ФЩМПЧЩНЙ УМХЦВБНЙ. рП РХФЙ ЪБЕЪЦБЕН Ч вЕМПЛХТБЛЙОП. фБН ДЙУМПГЙТХЕФУС 14-С УБРЕТОБС ВТЙЗБДБ, ЗДЕ ЪБНЕУФЙФЕМЕН ЛПНБОДЙТБ ТБВПФБЕФ НПК ДТХЗ НБКПТ й. з. юЕРБКЛЙО.

— фЩ У ОЕВБ УЧБМЙМУС?! — УРТПУЙМ ПО, ЛПЗДБ С ЧПЫЕМ Ч ЛБВЙОЕФ. — иПТПЫП, ЮФП ЪБУФБМ ЕЭЕ, Б ФП ЧЕДШ С ЧУЕ ОБ ТХВЕЦЕ. фЕМЕЖПОПЗТБННПК ЧЩЪЧБМЙ. рПКДЕН, ДТХЦЙЭЕ, ЛП НОЕ, ЮБКЛХ ЧЩРШЕН.

— оБН У ФПВПК ФЕРЕТШ ОЕ ДП ЮБС, йЗПТШ. тБУУЛБЦЙ, ЮФП Ч ФЕМЕЖПОПЗТБННЕ.

юЕРБКЛЙО РПИМПРЩЧБЕФ НЕОС РП РМЕЮХ Й ФЙИП ЫЕРЮЕФ:

— ъБЧФТБ ХИПДЙН. чУЕК ВТЙЗБДПК, РПОЙНБЕЫШ?

пФ ЬФЙИ УМПЧ НОЕ УФБОПЧЙФУС ЛБЛ-ФП ОЕ РП УЕВЕ, ЛБЦЕФУС, ЮФП ОЕ ИЧБФБЕФ ЧПЪДХИБ, Й С РПЮЕНХ-ФП РТПЫХ йЗПТС ПФЛТЩФШ ПЛОП.

у ХМЙГЩ ДПОПУЙФУС УОБЮБМБ НПЭОЩК ЗХМ УБНПМЕФПЧ, Б ЪБФЕН ПЗМХЫБАЭЙЕ ЧЪТЩЧЩ БЧЙБВПНВ.

— чФПТПК ТБЪ УЕЗПДОС ОЕНГЩ ВПНВСФ ЦЕМЕЪОПДПТПЦОХА УФБОГЙА, — ЗПЧПТЙФ ПО. — рТПОАИБМЙ, ЧЙДБФШ, ЮФП УАДБ РПДИПДСФ Й ТБЪЗТХЦБАФУС ЬЫЕМПОЩ У ХТПЧУЛЙНЙ ЮБУФСНЙ.

— б ЧУЕ-ФБЛЙ БТФРХМШВБФЩ, ЗПЧПТЙЫШ, РПДИПДСФ?

— еЭЕ ЧЮЕТБ ТБЪЗТХЦБМЙУШ, — ПФЧЕЮБЕФ юЕРБКЛЙО. — пТХЦЙС Х ОЙИ НОПЗП, ИПТПЫЕЗП ПТХЦЙС, Б ФТБОУРПТФБ НБМП. фСЗБЮЕК ОЕФ. йЪ-ЪБ ЬФПЗП НБОЕЧТЙТПЧБОЙЕ БТФРХМШВБФПЧ ОЕЧПЪНПЦОП... б РПУНПФТЙ, ЮФП ОБ ХМЙГЕ ФЧПТЙФУС, — Й юЕРБКЛЙО РПЛБЪЩЧБЕФ Ч ПЛОП. рПДОЙНБС УФТБЫОХА РЩМШ, РП ДПТПЗЕ ДЧЙЦЕФУС УФБДП РПТПДЙУФЩИ ЛПМИПЪОЩИ ПЧЕГ. пЧГЩ ЙДХФ НЕДМЕООП, МЕОЙЧП. ъБНЩЛБАФ ЫЕУФЧЙЕ ФТЙ РПДЧПДЩ, РЕТЕДЕМБООЩЕ РПД ГЩЗБОУЛЙЕ ЛЙВЙФЛЙ, У РПМХЛТХЗМЩН ЧЕТИПН, РПЛТЩФЩН ОЕРТПНПЛБЕНПК ФЛБОША. йЪ ЛХЪПЧПЧ ЧЩЗМСДЩЧБАФ ЦЕОЭЙОЩ Й ДЕФЙ, ЗТСЪОЩЕ, ЪБРЩМЕООЩЕ, ЛБЛ Й ЧУС ЬФБ ХМЙГБ УП ЧУЕНЙ УФТПЕОЙСНЙ Й ЪЕМЕОША.

— фТЕФШЙ УХФЛЙ ЧПФ ФБЛ ЧУЕ ЙДХФ ОБ ЧПУФПЛ, — У ЗТХУФША УППВЭБЕФ НБКПТ.

— б ЛХДБ ОБ ЧПУФПЛ? — УРТБЫЙЧБА С.

юЕРБКЛЙО ХДЙЧМЕООП УНПФТЙФ ОБ НЕОС Й, ЧЩЛЙОХЧ У УЙМПК ЪБ ПЛОП ОЕДПЛХТЕООХА РБРЙТПУХ, ОЕТЧОЙЮБС, ПФЧЕЮБЕФ:

— ъБ чПМЗХ. фБЛ ПОЙ УБНЙ ЗПЧПТСФ.

ч ЛПНОБФЕ УФБОПЧЙФУС ФЙИП, ОП ОЕОБДПМЗП. вЕУРПЛПСФ ФЕМЕЖПООЩЕ ЪЧПОЛЙ.

— фТЙ ЛПНВБФБ, — ЗПЧПТЙФ ПО, — ДПМПЦЙМЙ, ЮФП ЙИ МАДЙ ХЦЕ ОБ УВПТОЩИ РХОЛФБИ Й, ЛБЛ ФПМШЛП ОБЮОЕФ ФЕНОЕФШ, ПОЙ ДЧЙОХФУС Ч РПИПД.

— б ФЩ УБН ЛПЗДБ ЧЩЕДЕЫШ?

— с? — РЕТЕУРТБЫЙЧБЕФ йЗПТШ. — лБЛ ЛБРЙФБО ЛПТБВМС, ЧЩЕДХ, ЛПЗДБ У НЕУФБ ФТПОХФУС РПУМЕДОЙЕ РПДТБЪДЕМЕОЙС.

— оЕ РПЪДОП МЙ ВХДЕФ?

— оЕ ЪОБА, — ПФЧЕЮБЕФ ОЕНОПЗП РПЗТХУФОЕЧЫЙК юЕРБКЛЙО. — дБЧБК-ЛБ ЧУЕ ЦЕ РПДЛТЕРЙНУС, Б ФП ФЕВЕ УЛПТП Ч ДПТПЗХ.

пВЕД ОБЫ ОЕУЛПМШЛП ЪБФСОХМУС. нБКПТБ ФП ЧЩЪЩЧБМЙ Л БРРБТБФХ, ФП ДЧБ ТБЪБ РТЙИПДЙМ ЛПНВТЙЗ Й ПФДБЧБМ УТПЮОЩЕ ТБУРПТСЦЕОЙС. уМПЧПН, ЛБЛ УМЕДХЕФ ФБЛ Й ОЕ РПЗПЧПТЙМЙ.

оБ ЪБЛБФЕ ЧЩЕИБМЙ ЙЪ вЕМПЛХТБЛЙОП. цБТБ ОБЮБМБ УРБДБФШ. у УЕЧЕТБ РПФСОХМ МЕЗЛЙК ЧЕФЕТПЛ, РТЙСФОП МБУЛБАЭЙК ЧУРПФЕЧЫЕЕ МЙГП.

уФБТПВЕМШУЛ... юФП ФЕРЕТШ ФЧПТЙФУС ФБН? чЙДЙНП, ЛБЛ Й ЪДЕУШ, Ч ВТЙЗБДЕ, УТПЮОП УФСЗЙЧБАФУС У ТХВЕЦБ ОБЫЙ ВБФБМШПОЩ Ч нПУФЛЙ Й оПЧ. бУФТБИБОШ. б ЪБЧФТБ ОБ ТБУУЧЕФЕ УБРЕТЩ РПКДХФ, РПОХТЙЧ ЗПМПЧЩ, РП ЙЪВЙФЩН РЩМШОЩН ВПМШЫБЛБН, ХОПУС Ч УЕТДГЕ ЗПТЕЮШ РПТБЦЕОЙС Й ФЧЕТДХА ТЕЫЙНПУФШ ПФПНУФЙФШ ЧТБЗХ.

«оЕХЦЕМЙ, — ДХНБА С, — РПЧФПТСЕФУС 1941 ЗПД Й НЩ ОЕ ПУФБОПЧЙН ОЕНГЕЧ? юФП ОБН НЕЫБЕФ ЪБДЕТЦБФШ ЙИ? пФУХФУФЧЙЕ ТЕЪЕТЧПЧ? оП ПОЙ ЙНЕАФУС. рТБЧДБ, ОЕ ЪДЕУШ, ЗПЧПТСФ, Б ЪБ чПМЗПК. оП ФПЗДБ ЛБЛ ЦЕ ВЩФШ?»

чПДСООЙЛ ПВТЩЧБЕФ НПЙ ДХНЩ ОЕПЦЙДБООЩН УППВЭЕОЙЕН:

— рПЛБ ЧЩ ПВЙДБМЙ, С ЭЕ ДЧЙ ЪБРТБЧЛЙ ЗПТАЮЕЗП ДПУФБЧ. фЕРЕТШ НЩ Й ОБ ЛТБК УЧЙФБ ДПВЕТЕНУС.

чПДСООЙЛ ИЙФТП ХИНЩМСЕФУС Й, РЕТЕЛМАЮБС УЛПТПУФШ, УРПЛПКОП ДПВБЧМСЕФ У ИТЙРПФГПК:

— с ИПФЙЧ, ЭПВ ЧЩ, ФПЧБТЙЭ ОБЮБМШОЙЛ, НЕОШЫЕ ИЧЩМПЧБМЙУШ, ВП ГЕ, СЛ ФП ЛБЦХФШ, ЧТЕДОП.

пУФБФПЛ РХФЙ НЩ ВПМШЫЕ ОЕ ТБЪЗПЧБТЙЧБЕН ДТХЗ У ДТХЗПН, ИПФС чПДСООЙЛ Й РПТЩЧБМУС НОЕ ЕЭЕ ЮФП-ФП УЛБЪБФШ.

чЯЕЪЦБЕН Ч вЕМПМХГЛ. хЦЕ УПЧУЕН ФЕНОП. ъБ ТЕЛПК, УПТЕЧОХСУШ НЕЦДХ УПВПК, ЛЧБЛБАФ МСЗХЫЛЙ. оБ ХМЙГБИ ОЙ ДХЫЙ, ЛБЛ ВХДФП ЧУЕ ЧЩНЕТМП. х ЧПТПФ ВПМШЫПК ДЧХИЬФБЦОПК ЫЛПМЩ УФПЙФ ЮБУПЧПК. ъДЕУШ ЫФБВ ОБЫЕК УБРЕТОПК БТНЙЙ. дБ, ФХФ ФПЦЕ ЧУЕ ОБ ЛПМЕУБИ. ыФБВОЩЕ НБЫЙОЩ, ЪБНБУЛЙТПЧБООЩЕ, УФПСФ ДПЧЕТИХ ОБЗТХЦЕООЩЕ ОХЦОЩН Й ОЕОХЦОЩН УЛБТВПН.

рТЕДУФБЧМСАУШ РП УМХЮБА РТЙВЩФЙС ЛПНБОДХАЭЕНХ ЗЕОЕТБМХ лПУЕОЛП. ъБУФБА ЕЗП Й ЮМЕОБ чПЕООПЗП УПЧЕФБ ВТЙЗБДОПЗП ЛПНЙУУБТБ чМБУПЧБ ЪБ ТБУУНПФТЕОЙЕН ПРЕТБФЙЧОПК ЛБТФЩ.

— фПМШЛП ЮФП ЧЕТОХМУС ЙЪ тПУУПЫЙ ПФ йМШЙОБ-нЙФЛЕЧЙЮБ ЧПЕОЙОЦЕОЕТ 3 ТБОЗБ лТБМЙЮ Й РТЙЧЕЪ ОЕТБДПУФОЩЕ ЧЕУФЙ, — УППВЭБЕФ ЗЕОЕТБМ. — оБЫЙ ЧПКУЛБ ПФИПДСФ РП ЧУЕНХ ЖТПОФХ. оЕНГЩ ВЕЪХДЕТЦОП ТЧХФУС ЧРЕТЕД, ЧЩВТБУЩЧБС РП РХФЙ ОБУФХРМЕОЙС ДЕУБОФЩ Ч ФЩМХ ОБЫЙИ ЮБУФЕК. пОЙ УЕАФ РБОЙЛХ Й ЧЩЪЩЧБАФ ОЕХЧЕТЕООПУФШ Х УМБВПОЕТЧОЩИ МАДЕК. бТНЙС РПМХЮБЕФ ОПЧХА ЪБДБЮХ. юЕТЕЪ РБТХ ЮБУПЧ ФТПЗБЕНУС Ч РХФШ. вХДШФЕ ЗПФПЧЩ УМЕДПЧБФШ ЪБ ОБНЙ.

лПЗДБ С ЧЩЫЕМ ПФ ЛПНБОДХАЭЕЗП, Ч ЛПНОБФЕ УФПСМ нЙИБЙМ нЙИБКМПЧЙЮ лТБМЙЮ.

— юФП ЦЕ ВХДЕФ У ОБНЙ? — У ЬФЙНЙ УМПЧБНЙ ЧУФТЕФЙМ ПО НЕОС.

— эЕ ОЕ ЧЕЮЕТ — ЗМБУЙФ ХЛТБЙОУЛБС РПУМПЧЙГБ, — ДПОЕУУС ЙЪ ДБМШОЕЗП ХЗМБ ЛПНОБФЩ ЗПМПУ чПДСООЙЛБ. — жБЫЙУФПЧ Х вЕТМЙОБ ДПВЙЧБФШ ВХДЕН.

— чПФ ЬФП НПМПДГПН, — Ч ХОЙУПО ПФЧЕФЙМЙ НЩ У лТБМЙЮЕН, Й ЧУЕ ЧНЕУФЕ ЧЩЫМЙ Л НБЫЙОБН.

Прибывшая техника с платформы своим ходом сойти не могла. Танки, несмотря на проведенный профилактический ремонт в Свердловске, признаков жизни не подавали. Только два из этой партии могли скатиться на землю. Остальных стаскивали, матерясь и потея, бойцы народного ополчения.

Вместе с ними матерились и инструкторы, прибывшие из Москвы. Через пару месяцев неожиданно для многих эти парни оказались за штурвалами танков. Предупреждал же Лев Толстой в «Хаджи Мурате» - нельзя им верить! Танковая колонна, вкатившая в Грозный, оказалась без прикрытия. Джигиты, два месяца красовавшиеся в новенькой форме и с промасленными автоматами, разбежались после первых выстрелов, оставив и без прикрытия, и без проводников в незнакомом городе российских танкистов. Только группа казаков, невесть как оказавшаяся в числе десанта, пыталась расчистить дорогу для тяжелых машин. Бой был кровопролитным. Больше суток держались парни в ощетинившемся городе. Больше суток они ждали помощи. Но связи с ними не было. Степашину доложили, что город взят. Это вписывалось в стратегию военных. (О взятии Грозного двумя батальонами десантников Павел Грачев говорил не ради красного словца. Он был прав. Но для этого нужно было немного. Тем, кто разрабатывал военную фазу операции, - сесть и подумать. Продумать все до деталей, до мелочей. Но, как писал Ярослав Гашек, «война шла своим чередом, пока не вмешался Генеральный штаб».)В этот день президент выступал с ежегодным посланием. Связавшийся с ним директор ФСБ доложил о взятии Грозного. Однако, вернувшись из Кремля, Степашин был вынужден выслушать новый, в корне противоречивший первому доклад: «Ведется ожесточенный бой. Есть потери среди танкистов. Нужна помощь». - Каких танкистов? - чуть не потерял дара речи директор. - Какие в танках. - Откуда они там? Ведь мы же говорили только об инструкторах и ремонтниках. Начальник управления пожал плечами. - Так получилось. Полагать, что просто так все получилось, было наивно. Отдавая поручение подобрать людей для обучения ЧЕЧЕНСКИХ танкистов, Степашин предупреждал, что ни одного русского не должно быть среди вооруженных людей. Более того, подбор должен был проводиться исключительно среди резервистов. Однако танкисты были действующими. К ночи ситуация еще более усложнилась. - Я готов подать рапорт о своей отставке, - чувствуя свою вину, предложил генерал. - Кому… нужна твоя отставка, - Степашин схватился за аппарат кремлевской связи. Грачев чуть не плакал. - Ребята гибнут! Нужна помощь. Степашин знал, что резерв есть. В Моздоке были сосредоточены силы внутренних войск для начала возможных действий. Ерин идею поддержал. Попросил немного времени, чтобы связаться с Куликовым. Для этого надо было заручиться поддержкой президента. Выслушав доклад директора ФСК, он с мнением согласился. «Вводите войска!» Однако от Куликова пришла очередная информация. «Все кончено! Вводить войска поздно». А в Грозном шел бой.

Пролог

Подняли флаг. Чайки кричат и летят прямо к нам над заливом.
Кока – убью!
Вновь пищевые отходы с бака он вывалил им.

(Народное творчество. Говорят – хокку (хайку) в японском стиле. Не знаю – не специалист…)

Серое утро в линялых тонах. Недовольный туман мохнатым зверем уползал, прижимаясь к зеркалу моря. Заспанное солнце едва пробивалось сквозь рваную, грязную вату облаков. Шесть «пиков» «Маяка», разнесенных над дремавшей между грозными сопками извилистой губой, задорный сигнал горна, отрывистые слова команды, раскатившиеся по кораблям стальными шариками: «На флаг и гюйс – смирно!!!». На флагштоках заполоскались флаги экипажи бодро разбежались по боевым постам. На бригаде начинался обычный день.

Сопки над заливом уже местами украсились, и тут, и – там, золотом берез и багрянцем рябин. Будто кто-то невидимый небрежно, походя, мазнул малярными кистями, примеряясь к большой работе. «Уже скоро осень!» – говорили деревья с грустью, приветственно кивая прилетевшему с моря влажному ветру. А еще вчера они были зелеными-презелеными и обещали еще несколько недель скупого, капризного, полярного, но, все-таки – лета. И вроде бы оно – впереди. Но, похоже, опять – обманули!

Под сопками, в большой чаше древнего залива, виднелись стремительные силуэты кораблей, окрашенных в родной шаровый цвет. Их курносые форштевни задиристо приподняты, и внимательно смотрели на выход из Противосолнечной губы. Сторожевики, отдыхая от плаваний, прислонившись к свежевыкрашенным причалам (МИС, наконец-то, постарался!), спокойно покуривают трубки газоходов, гремят дизель-генераторами.

Сизый дым ветер тащит на сигнальный мостик, задувает на ходовые посты сквозь отдраенные стальные двери. По палубам звучат команды старпомов, усиленные ГГС – проворачивание, однако, флотский старый ритуал! Скорее небо упадет на землю, чем его отбросят, как ненужный – пока не спишут с флота последний корабль, на котором еще служат люди…

Палубы трудяг-кораблей покрыты испариной конденсата, который оставил на память тот самый утренний туман. Через несколько минут ветер и солнце скроют эту его визитную карточку.

На кораблях главенствует привычный – для нас – и резкий – для всех остальных запах железа, соляра и… черт знает еще, чего. Весь этот букет заставлял жен морщить свои носики, упорно выветривать и выпаривать наши синие кителя и черные шинели и тужурки, рабочие куртки, стирать кремовые рубашки с применением разных дезодорирующих средств… А мы всю жизнь жили во всем этом – и ничего! Давно ли это было, а теперь уже наступает время, когда опытные командиры кораблей кажутся тебе юными курсантами. Когда-то такая фраза казалась нам смешной…

Глава 1.

Все шло хорошо, но тут вмешался генеральный штаб…

В кают-компании «Дерзновенного» собирались на утренний доклад офицеры штаба соединения, занимая свои привычные места и весело переговариваясь. Сусанин, штурман одного из кораблей, временно подменяющий своего ныне «морячащего» флагманского, вывесил карту погоды, всю в наступательных стрелках и линиях стремительных циклонов и изувеченных овалов вальяжных антициклонов.

– И – чё? – с надеждой спросил у штурмана замкомбрига Алексей Михайлович Громяковский.

– До той недели – дождь, ветер северо-западный, в порывах до 17. Где-то так, а может и больше, циклонище такой раскудрявый с норд-веста к нам прется! Достанется нашим, если вернуться не успеют! – занудным голосом отвечал Сусанин.

– Спасибо, родной, утешил! – кисло «поблагодарил» его Михалыч.

– А снег будет? – раздалось откуда-то сзади.

– Ага, грибной… – оправдал ожидания мрачноватый сегодня штурман. От наступившего дня и близкого общения с комбригом он ничего хорошего не ожидал, и внутренне молился о скорейшем возвращении своего флагманского. Хорошо было хитрому Поморину – он-то знал наперед самые дурацкие вопросы, которые может задать комбриг, природное любопытство создало в его памяти обширный архив разных штурманских баек, топонимических легенд. В нужный момент всем этим – вместо лапши – он увешивал уши всяких начальников и прочих мужчин и женщин, извлекая подходящий материальчик. Срабатывало – без замечаний!

Александру Ивановичу Сусанину до этого было далеко… впрочем, он об этом даже не задумывался – насколько далеко! Хватит того, что с фамилией повезло – как раз для штурмана, слава Богу еще, что не Иван, а Иванович… и так каждый раз уже ехидно спрашивают, а не родственник ли он ТОМУ САМОМУ, тоже, вроде бы, из костромских, кстати…

– Да-а, – скептически протянул Ф-трепло Вадим Судаков, – накрылись выходные женским… хм, медным тазом! Унылая пора… стоял сентябрь, блин, у двора… почти… да, не май месяц, как тонко замечено!

Ну уж и трепло – просто иногда так шутили – правильно было: Ф-3-ПЛО, флагманский специалист по минно-торпедному и противолодочному оружию – значительная и уважаемая должность на противолодочном соединении.

Соответствуя своей хищно-рыбной фамилии, Вадим был страстным рыбаком, а на быстрой речке недалеко от Обзорнова уже вовсю шла сёмга и на хитрую блесну попадалась приличная горбуша. Килограмма на полтора-два. Опять же – самое время на «муху» половить. «Ничего, доживем до субботнего вечера – там посмотрим!» – подумал минер, а вслух молвил с глубокомысленным видом:

– Как говорят «аксакалы» нашей бригады, выпившие уже не одну цистерну компота, «Погода бывает трех типов – та, которую получаешь от гидромета, та, которую обещает тебе твой штурман, и та… которая будет на самом деле!».

– Бог не выдаст – пошлет зюйд-вест!

– Ух, ты! Надежда ты наша! Ага! Щас! Два раза! Вот ежели бы наоборот – испоганить погоду – так это – запросто! – скептически возразил флагманский врач.

– Не богохульствуйте, доктор! А не то в море еще отправят… в самый шторм!

– Тьфу-тьфу-тьфу на тебя! Докаркаешься! – шутливо замахал руками бригадный врач Тимофей Фисенко. Ибо штормов и связанных с ними качек доктор не любил! Но героически терпел – служба такая, куда денешься! Да и кто бы его спрашивал, насчет желаний? Опять же – «морские» идут, а получать их «просто так» честному офицеру совесть не позволяла. В те времена, конечно!

Если не кривить душой – комбриг не давал штабным подолгу «осыхать» на берегу. Он сам часто пропадал в морях, любил это дело и оно отвечало ему взаимностью. Конечно, всегда таскал штаб за собой. Нужно же было и в море поговорить с умными людьми? И изодрать кого-то на мелкие тряпочки, хотя бы периодически? Начальник штаба от него не отставал, и обычно наплаванность у флагспецов была покруче, чем у некоторых корабельных офицеров.

– Товарищи офицеры! – это вошел комбриг Огнев, на ходу бегло читая какие-то бумаги, которые ему только что во флагманской каюте всучил вахтенный экспедитор связи. Поздоровавшись, он сходу начал с сакраментальной цитаты:

– Все шло хорошо – пока не вмешался генеральный штаб! Прямо как у Швейка! – сразу же комментировал он прочитанные документы, посвящая офицеров в обстановку: – Короче, как-то недавно высокое начальство большой компанией проехалось по Тихоокеанскому флоту, и нашли столько всяких чудес, что ты! – вещал он с тонким сарказмом: – Сплошные мордобои, садизм и… превышение служебных полномочий… даже хуже, чем у нас на бригаде! Даже у вас, товарищ Неверский! Ага! И на фига им все это было надо? Говорили же еще при царе-батюшке – нечего шурудить в тихом омуте, а не то сразу узнаешь – кто там водится!

– Можно подумать, раньше в Москве об этом не знали! – проворчал Громяковский.

– Знали – знали! – успокоил всех Стас Неверский, – просто министра обороны расстраивать не хотели. А вдруг заболеет или запьет с горя?

– С вами – запьешь! – согласился Огнев. – В итоге, – продолжал комбриг, – теперь сразу же родили очередные бумаги и космическо-фантастические рекомендации, да! А старых-то мы еще сколько не отработали! Чистый кошмар! Без них не знали! Провидцы хреновы! Они уже забыли, как он, русский матросик-то, выглядит, и что он ест, родной!

Тут он перевел дух, что-то вспомнил, подозрительно глянув на дежурного:

– Кстати, о птичках – оперативный, скажите, а как там поживает эта хренова противокорабельная бербаза? Чем кормим экипажи, кроме пшена? (наверное поэтому – о птичках… В те времена в тылу искренне считали, что матросику вполне достаточно птичьего рациона. И то правда – и чего он служить пришел? Кто его звал? Уж не тыл – это точно!) Подагра во все суставы ее командиру, и весь справочник по венерическим заболеваниям прямо на вялый, импотентский конец их подлому начпроду! – хищно завернул Василий Николаевич. Чуть-чуть подумал и уверенно добавил – из врожденного чувства справедливости: – И начпроду флота – всего того же! Чтобы не обидно… (Остальные выражения переводу на приличный формат не поддаются).

– Наш комбриг – сама доброта! Я бы этим ребятам… повернувшимся к нам… своим настоящим лицом – вслух проворчал командир «Режущего» Хмелев.

Проблема была болевая – командир – это действительно последняя начальственная инстанция, который может видеть голодные глаза матроса, и с которого за все и всегда спросится – не взирая на любую «объективку». И то, что читаешь иной раз в этих глазах – далеко не всем командирам – «пофигу». Неприятно это и бесит от собственного бессилия!

– Вот-вот: «Тыл – это не лицо флота, это его наоборот!» – подтвердил Михалыч расхожей фразой начштаба Русленева.

– Мяса опять не завезли, предлагают взамен брать свежей селедкой! – доложил командир «Быстрого».

– Вместо масла – какая-то замазка типа маргарина… с глиной! – ввернул старпом «Дерзновенного» из-за спины доктора, чтобы не узнали и не прицепились. Когда наш народ уверен в своей анонимности, он становится более социально-активным, деятельным и принципиальным.

– Чего!? А больше ничего они не хотят? А пусть они эту селедку засунут себе… хвостом вперед – взъярился добрый комбриг: – Ладно, это уже мой вопрос, я попробую сегодня возбудить против них всё нерастраченное либидо начальника тыла нашей славной флотилии! – сказал комбриг, бегло записывая что-то в свой еженедельник: – Так, успокоились, я продолжаю: на Северном флоте с сегодняшнего дня объявлен месячник беспощадной борьбы с неуставными взаимоотношениями. Это варварское явление будет нещадно пресекаться… и самыми пострадавшими окажутся – как всегда – отцы-командиры кораблей и береговых частей, и командиры оных соединений, в которых выявят горячие факты этих самых… отношений – если они не успеют пере наказать своих подчиненных командиров масштабом поменьше и доложить наверх до прокурорского вмешательства! – пророчествовал он, и подвел итог: – Да, вот такая тактика со стратегией! Изучить документ и расписаться! Воспитатели план составят – на кораблях иметь аналогичный! Отцам-командирам – хотя бы прочесть его внимательно, и утвердить! Да, и еще – вы хоть что-то делайте по его исполнению! И чисел, и дней недели не путайте, а то выйдет как в прошлый раз – если на Военном Совете надо мной опять посмеются – кто-то будет рыдать до конца года!

– Зря они, это – месячником-то! Сейчас все дружно начнем об этих самых НУВ-ах (неуставные взаимоотношения ) говорить и думать – и докаркаемся, мысль материальна! – флегматично молвил психолог Беров. – А чего? Сколько раз говорил – если где-то произошел суицид – тут записной атеист Беров суеверно трижды постучал по полированной столешнице со всей серьезностью: – не надо доводить это до ушей личного состава. Вон у соседей – всего за три месяца – два завершенных суицида! Их большой зам чуть с горя сам не повесился! Говорят, закон парных случаев – может быть, но есть определенный психологический механизм запускания внутренних процессов в сознании человека – это вернее, да! Эти балбесы с глубокомысленным видом и от большого ума догадались вывесить «информашки» об этом в каждой казарме, ремесленники хреновы. «Букварь» (директивные и руководящие документы, сборник ) читать нужно, чтобы так не обсерениваться… цветочками!

– Беров, ты оптимист и всегда умеешь поддержать жизнерадостный настрой! – одобрительно кивнул Громяковский.

– Вот-вот, всю жизнь за правду страдаю! – парировал психолог: – если что-то случается, так говорят, что точно по моему плану – как итог! И – опять – я виноват! А? И вообще – результаты работы по борьбе с неуставными взаимоотношениями видны только в случае ее провала! Тем более – если за это взялось бо-о-о-ольшое начальство! Уж они-то сделают это монументально – как пирамиду Хеопса. Чтобы все видели… Понятно – клопов танками не давят – но ничего хорошего тоже не будет!

– Ух, ты! Сам придумал? – восхищенно спросил бесхитростный Фисенко.

– Не-а, что ты! Это из законов Мэрфи, только не про наш бардак, конечно!

– Но-но, наш бардак! Он и ваш, между прочим тоже! – сделал обидчивое замечание комбриг, успокаивая развеселившихся офицеров. – И, вообще, ведите себя потише – ведь ничто человеческое мне не чуждо, господа! Я не только гавкаю, я и больно покусать иногда могу! По моей должности положено!

Вдохновленные боевым комбригом на подвиги в свете новых гениальных требований… офицеры разошлись по кораблям. Впрочем – по опыту службы – они уже ничему особо не удивлялись. Особенно – начальству…

Глава 2. Культурный разговор с некультурной бербазой

Тыл – это не лицо флота – это его наоборот!

– Василий Николаевич! Дай-ка я с бербазой поговорю – по сокращению норм довольствия. Есть у меня для них пара волшебных слов… – придержал Громяковский Огнева.

– Хорошо, только прошу тебя – не надо сразу в морду! – хмыкнул комбриг, зная золотой характер своего зама. И продолжал: – У них сейчас – чистый «караул», закупили мясо у одной фирмочки по дешевке, даже проплатить кое-что успели на радостях… а фирмочка-то… того – тю-тю! Так что у них – горе! Сочувствовать надо!

– Ага! И что – ловят, Бендеров-то этих? Как поймают – так первое дело – сразу на кол! Плохому танцору… уши мешают! Нам бы кто посочувствовал! Не боись! Я пока лишь по телефону с ними пообщаюсь! Только вот… Создатель Флота, сам Петр Алексеевич начал бороться с тылом первый, согласно своему порядковому номеру, развешивал периодически купцов-поставщиков и интендантов на реях. А самый первый начальник тыла вообще помер с перепугу перед самой плановой разборкой с царем – и все равно никакого проку! А теперь, когда дают проворовавшимся тыловским генералам лишь условные сроки… – Громяковский хмыкнул и безнадежно махнул рукой – так хорошо еще, что хоть селедку нам дают! Пока дают! – уточнил Михалыч, склонный к реализму…

Замкомбрига по воспитательной работе, прихватив из буфетной чай, засел за береговой телефон в салоне командирской каюты.

– «Резолюция»! (позывной телефонного коммутатора станции оперативной связи. Не самый удивительный. Между прочим… были и покруче… Где их только брали? Был, наверное, генератор случайных слов по орфографическому словарю! ) Соедини с городом! Девушка, здравствуйте! Чтоб вам жениха хорошего из прокуратуры, говорят только им получку вовремя дают!

А пока дайте-ка мне начпрода бербазы эскадры, менструацию его сестре и всем настоящим и будущим дочерям прямо в брачную ночь! И всем тем бабам, которых ему удастся снять на ночь до конца жизни! (это он бубнил уже себе под нос – от избытка чувств).

И уши закройте, а то неровен час… – забасил он в трубку. Услышав ответ, он спросил с серьезным видом невидимого собеседника: – Это я говорю с тем самым Нетутиным? Почему «тем самым»? Да жалуются исключительно на вас и вашу бербазу! На ваших дверях кто-то уже маркером написал: «Хрен вам всем!». Вы рискуете стать знаменитым на весь флот и его окрестности! Хотите – помогу?

Тот бурчал в ответ что-то невнятное, во что Михалыч даже не вникал. А до лампады! Пусть хоть задавится самым большим «Белазом»!

– Поскольку нам на корабли нужно еще что-то кроме этого корнеплода, то уж напрягитесь! Иначе могу постараться в этом плане и меня многие поддержат! – ехидно продолжал, сходу развив тему, специально нагнетая атмосферу: – И личный вопросик – вы специальность по фамилии себе выбирали? Просто подходит хорошо! Что не спроси – всё – не-ту-ти! – издевался Громяковский. И продолжал: – А откройте мне тайну – насчет половинного пайка по мясу. Это что – ваша личная идея по возведению экономии на недосягаемую высоту? Или – как? И еще про замены мяса свежей селедкой – это тоже ваша личная идея? Оригинально! Опыт гражданской войны вспомнили? Как историк по одному из своих верхних образований могу подсказать – вам еще есть куда двигаться! Например, в гражданскую войну в Москве и Петрограде вообще выдавали одни соленые селедочные головы – для супов. Так вы еще – сама щедрость!

– Или – как? Ах, «или – как»? А вы мне можете дать точный номер и дату этого документа и фамилию того, кто его подписал? Спорим – не сможете? Да конечно – я и не сомневался. Какой же дурак захочет быть крайним? Как это – нет? Как это – не будет? Наши корабли ходят в море – фактически, между прочим! И кормить условным обедом их экипажи мы не имеем права и не будем! Вы мне не насказывайте сказок из арсенала нянюшки Арины Родионовны, не досказанных ею великому классику!

– Стоп-стоп, а ну-ка – сбавьте свой тон! Тише ход, я сказал, товарищ капитан 3 ранга! – повысил тон голоса до стального звона капитан 1 ранга: – Slow speed! На бортах доков читали? Ну, конечно! Не раскачивайте того, кого потом трудно остановить! Это я пока только про себя, но можно и расширить список. Я прямо сейчас позвоню заместителю командующего флотом по тылу, затем – прокурору гарнизона и расскажу, как вы собираетесь отправлять в море полуголодных людей, а заодно, вспомню, как ваши орлы на складах вымогают мясо с наших ПКС-ов (помощник командира корабля по снабжению – расхожая на надводном флоте аббревиатура названия должности ). А если это нечаянно, помимо нас, конечно, вдруг да и просочится в какой-то «Московский комсомолец»? Да вас расстреляют публично, причем – три раза подряд, пулями из концентрированного навоза на фоне развалин коровника!

– За что? Да за натуральное преступное вымогательство! Вы знаете, что за право получить на корабль мясо, которого якобы нет, и за предоставление машины – на которой это самое мясо вместе с другими продуктами к нам доставят, ваши башибузуки требую мзду! Много? Я не знаю, как это много, но по 10 %… кооператив – «Рэкет» у вас. А вы не знали? Ну вот! И что – не делятся с вами? Да что вы говорите! Ай-ай-ай! – замкомбрига сыграл искренне изумление, откровенно издеваясь над тыловиком: – Ну, совсем страх потеряли! Вот подлецы-то! Боюсь, только это вам лично мало поможет, когда ребята с красными просветами приедут и поведут в сырые подвалы иголки загонять… причем, не только под ногти. Но и под некоторую крайнюю кожу…

Некоторое время Громяковский внимательно слушал собеседника, кивал головой, и рисовал карандашом на листке блокнота пиратские черепа и кости, мачты, реи с петлями на ноках, внешне оставаясь спокойным.

– Ой, да что вы говорите? В стране – кризис? Ух, ты! – издевательски восклицал капитан первого ранга: – Но, представьте, я кое-что об этом слышал! Вот только объясните мне, простому человеку с двумя верхними образованиями гуманитарного профиля – какое отношение к кризису имеет плановое централизованное снабжение? Вы не виноваты? Ах, так! Но матросы в этом виноваты еще меньше! И они не пойдут в ларек за заокеанскими окорочками и вином – чтобы компенсировать не доданные вами – да-да, лично вами – калории из пайка.

– Опять тон повышаете? И угрожаете? Ах, нет? Вот попробовали бы… Мы с вами скоро еще посмотрим – чья это задница звонче зазвенит по клавишам жизни?! Потом сравним! Ага, войти в ваше положение? Ну, знаете ли, ваша боль да на наши концы… Оно, вроде бы, нам и ни к чему! Войдешь в ваше положение – так нас же еще и беременными сразу сделают! Нет-уж-ки, давайте-ка заниматься своим делом, согласно должностному окладу! На каждого из нас – у прокурора свои статьи!

– Разворачиваем вопрос в практическую плоскость: – замкомбрига брал ситуацию за рога и наклонял в свою сторону: – Во сколько присылать наших помощников за продовольствием? Завтра? Т-а-ак! Не пойдет! Не люблю я таких «завтраков»! Вы куда-то исчезнете под уважительным предлогом, и – привет! Неделю искать с собаками придется! Это мы проходили! Вашего брата, уж если поймал когда на месте, надо брать сразу же за горло мягкими рукавицами гвоздями наружу и не выпускать, пока требуемый продукт не перекочует из закромов родины в корабельные провизионки.

Но у вас еще есть целых два часа – пока я буду занят другими делами, чтобы найти все необходимое. А то я скажу прокурору – где это все хранится. Вы верите? И правильно – я не вру. Человек я не злопамятный, но – не забывчивый! Спросите у старожилов вашей родной противолодочной и противокорабельной базы. Меня там еще помнят! Конечно, должны! А я тоже многое помню про ваши тайны мадридского двора… Машины? Да конечно – ваши! Найдете! Давайте не будем делать друг другу больно – как говаривал стоматологу один больной, сидящий у него в кресле и сжимающий его… мгм. Успехов! – сказал Алексей Михайлович и грохнул трубкой об аппарат.

– Уф! Весь язык оббил о тупого и наглого тыловика. Сразу – в нахрап! А по ноздрям? А потому, что продовольствие нужно всем, а они прикрываясь кризисом, дают его только нужным людям. Вот и привыкли, что у них вымаливают то, что они сами должны подвозить прямо на причалы! – пояснил он для Берова и столпившихся у дверей заместителей командиров. Если он не понял – я ему такое Ватерлоо завтра устрою, что ему такую Святую Елену в кадрах флота найдут… Вот уйду в запас, напишу книгу: «Майн кампф с багдадскими ворами в тылу русского флота». Красиво! Да?

Часть 1
Все шло хорошо, но тут вмешался генеральный штаб…

В кают-компании «Дерзновенного» собирались на утренний доклад офицеры штаба соединения, занимая свои привычные места и весело переговариваясь. Сусанин, штурман одного из кораблей, временно подменяющий своего ныне «морячащего» флагманского, вывесил карту погоды, всю в наступательных стрелках и линиях циклонов и изувеченных овалов антициклонов.

И – чё? – с надеждой спросил у штурмана замкомбрига Алексей Михайлович Громяковский.

До той недели - дождь, ветер северо-западный, в порывах до 17. Где-то так… а может и больше… циклонище раскудрявый с норд-веста прётся! Достанется нашим, если вернуться не успеют!

Спасибо, родной, утешил! – кисло «поблагодарил» его Михалыч

А снег будет? – раздалось откуда-то сзади.

Ага, грибной… - оправдал ожидания мрачноватый сегодня штурман.

От наступившего дня и близкого общения с комбригом он ничего хорошего не ожидал, и внутренне молился о скорейшем возвращении своего флагманского. Хорошо было хитрому Поморину – он-то знал наперёд самые дурацкие вопросы, которые может задать комбриг, природное любопытство создало в нём обширный архив разных штурманских баек, топонимических легенд. В нужный момент всем этим – вместо лапши – он увешивал уши всяких начальников и прочих мужчин и женщин, извлекая подходящий материальчик. Срабатывало – без замечаний! Иванычу Сусанину до этого было далеко… впрочем, он об этом даже не задумывался – насколько далеко! Хватит того, что с фамилией повезло – как раз для штурмана, слава Богу еще, что не Иван, а Иванович… и каждый раз ехидно спрашивают, а не родственник ли он ТОМУ САМОМУ, тоже из костромских, кстати…

Да-а, - скептически протянул Ф-трепло 1 Вадим Судаков, - накрылись выходные женским… хм, медным тазом! Унылая пора…стоял сентябрь, блин, у двора… почти… да, не май месяц!

В полном соответствии своей хищно-рыбной фамилии, Вадим был страстным рыбаком, а на быстрой речке недалеко от Обзорнова уже вовсю шла сёмга и на хитрую блесну попадалась приличная горбуша. Опять же – самое время на «муху» половить. «Ничего, доживем до субботнего вечера – там посмотрим!» - подумал минёр, а вслух молвил с глубокомысленным видом:

Как говорят «аксакалы» нашей бригады, выпившие уже не одну цистерну компота, «Погода бывает трёх типов – та, которую получаешь от гидромета, та, которую обещает тебе твой штурман, и та… которая будет на самом деле!».

Бог не выдаст – пошлет зюйд-вест!

Ага! Щас! Два раза! Вот ежели бы наоборот – испоганить погоду – так это – запросто! – скептически возразил флагманский врач.

Не богохульствуйте, доктор! А не то в море еще отправят… в самый шторм!

Тьфу-тьфу-тьфу на тебя! Докаркаешься! – шутливо замахал руками бригадный врач Тимофей Фисенко. Вот штормов и связанных с ними качек доктор не любил! Но героически терпел – служба такая, куда денешься! Да и кто бы его спрашивал, насчет желаний? Опять же – «морские» идут, а получать их «просто так» честному офицеру совесть не позволяла. А уж если не кривить душой – комбриг не давал штабным подолгу «осыхать» на берегу. Он сам часто пропадал в морях, и, конечно, всегда таскал штаб за собой. Начальник штаба от него не отставал, и наплаванность у флагспецов была покруче, чем у некоторых корабельных офицеров.

Товарищи офицеры! – это вошёл комбриг Огнев, на ходу бегло читая какие-то бумаги, которые ему только что всучил вахтенный экспедитор связи. Поздоровавшись, он сходу начал с сакраментальной цитаты:

Вот все шло хорошо – пока не вмешался генеральный штаб! Прямо как у Швейка! – сразу же комментировал он прочитанные документы: - Тут недавно проехались они как-то по Тихоокеанскому флоту, и нашли столько всяких чудес, что ты! Сплошные мордобои, садизм и… превышение служебных полномочий… даже хуже, чем у нас на бригаде! – пошутил он: - Ага! И на фига им всё это было надо? Говорили же ещё при царе-батюшке – нечего шурудить в тихом омуте, а не то сразу узнаешь – кто там водится!

Можно подумать, раньше в Москве об этом не знали! – проворчал Громяковский.

Знали–знали! – успокоил всех Стас Неверский, - просто Министра Обороны расстраивать не хотели… вдруг заболеет!

В итоге, - продолжал комбриг, - теперь уже родили очередные бумаги и космически-фантастические рекомендации, вот! А старых-то ещё сколько не отработали! Без них не знали! Провидцы хреновы! Они уже забыли, как он, матросик-то, выглядит, и что он ест, родной! Кстати, о птичках - оперативный, а как там поживает эта хренова противокорабельная бербаза? Падагра во все суставы её командиру, и весь справочник по венерическим заболеваниям прямо на вялый, импотенский конец их подлому начпроду! – хищно завернул Василий Николаевич. Чуть-чуть подумал и уверенно добавил – из врожденного чувства справедливости: – и начпроду флота – всего того же! Чтобы не обидно… (Остальные выражения переводу на приличный формат не поддаются).

Наш комбриг – сама доброта! Уж я бы этим ребятам…повернувшимся к нам… своим настоящим лицом... – вслух проворчал командир «Режущего».

Проблема была болевая - командир – последняя инстанция, который может видеть голодные глаза матроса, и с которого за всё и всегда спросится – не взирая на любую «объективку».

Вот-вот: «Тыл – это не лицо флота, это его наоборот!»

Мяса опять не завезли, предлагают взамен брать свежей селёдкой!- доложил командир «Быстрого».

Вместо масла – какая-то замазка типа маргарина! – ввернул старпом «Дерзновенного» из-за спины доктора.

Чего!? А вот пусть они эту селёдку засунут себе… хвостом вперёд – взъярился добрый комбриг: - Ладно, это уже мой вопрос, я вот попробую сегодня возбудить против них всё нерастраченное либидо начальника тыла нашей славной флотилии! – сказал комбриг, бегло записывая что-то в свой еженедельник: - Так я продолжаю: на Северном флоте с сегодняшнего дня объявлен месячник беспощадной борьбы с неуставными взаимоотношениями. Это варварское явление будет нещадно пресекаться… и самыми пострадавшими окажутся – как всегда - отцы-командиры кораблей и береговых частей, и командиры оных соединений, в которых выявят горячие факты этих самых… отношений – если они не успеют перенаказать своих подчинённых командиров масштабом поменьше до прокурорского вмешательства! – пророчествовал он, и подвёл итог: - Вот такая тактика со стратегией! Изучить документ и расписаться! Воспитатели план составят – на кораблях иметь аналогичный! Отцам-командирам – хотя бы прочесть его внимательно, и утвердить! Да, и ещё – вы хоть что-то делайте по его исполнению!

Зря они, это – месячником-то. Сейчас все дружно начнём об этих самых НУВах 2 говорить и думать – и докаркаемся, мысль материальна! – флегматично молвил психолог Беров. – А чего? Сколько раз говорил – если где-то произошёл суицид – тут записной атеист Беров суеверно трижды постучал по столешнице со всей серьёзностью: – не надо доводить это до ушей личного состава. Вон у соседей – всего за три месяца – два завершённых суицида! Их большой зам чуть с горя сам не повесился… Говорят, закон парных случаев – может быть, но есть определённый психологический механизм запускания внутренних процессов в сознании человека – это вернее, да! Эти балбесы догадались вывесить «информашки» об этом в каждой казарме, ремесленники хреновы. «Букварь» 3 читать нужно, чтобы так не обсерениваться… цветочками!

Беров, ты оптимист и всегда умеешь поддержать жизнерадостный настрой – одобрительно кивнул Громяковский.

Вот-вот, всю жизнь за правду страдаю! – парировал психолог: - если что-то случается, так говорят, что точно по моему плану – как итог! И – опять – я виноват! А? И вообще – результаты работы по борьбе с неуставными взаимоотношениями видны только в случае ее провала! Тем более – если за это взялось бо-ольшое начальство! Понятно – клопов танками не давят – но ничего хорошего тоже не будет!

Ух, ты! Сам придумал? – восхищённо спросил бесхитростный Фисенко

Не-а, что ты! Это из законов Мэрфи, только не про наш бардак конечно!

Но-но, наш бардак! Он и ваш, между прочим тоже! – сделал замечание комбриг, успокаивая развеселившихся офицеров. – И, вообще, ведите себя потише – ведь ничто человеческое мне не чуждо, господа! Я не только гавкаю, я и покусать иногда могу! По моей должности положено!

Вдохновлённые боевым комбригом на подвиги в свете новых гениальных требований… офицеры разошлись по кораблям. Впрочем – по опыту службы – они уже ничему особо не удивлялись. Особенно – начальству…

1 Ну уж и трепло – просто иногда так шутили – правильно было: Ф –3 – ПЛО, т.е. флагманский специалист по минно-торпедному и противолодочному оружию – значительная и уважаемая должность на противолодочном соединению. А, вообще-то – рыбак как рыбак…
2 Неуставных взаимотношениях – не то – термин, не то – распространенный флотский сленг
3 Директивные и руководящие документы, сборник.